КАРТ-БЛАНШ. Пекин переигрывает Вашингтон на афганском направлении

На фото Госсекретарь США Джон Керии, президент Афганистана Ашраф Гани (справа) и его главный соперник Абдулла Абдулла (слева). Фото Reuters

В середине 2015 года интерес администрации Барака Обамы к афганскому конфликту заметно вырос. Причиной стал обозначавшийся кризис афганского правительства. 11 июля 2014 года нынешний президент Афганистана Ашраф Гани и его главный соперник Абдулла Абдулла подписали при посредничестве госсекретаря США Джона Керри соглашение об урегулировании спорных аспектов, связанных с президентскими выборами. Год спустя остается непроясненным, как именно Гани стал президентом Афганистана – по результатам президентских выборов или политического соглашения. В случае распада соглашения между сторонами может возникнуть политический (в затем, не исключено, и вооруженный) конфликт. Ситуация в Афганистане может повторить сценарий начала 1990-х годов, когда после вывода советских войск страна погрузилась в гражданскую войну. 

На этом фоне американская дипломатия пытается выработать новый переговорный формат по Афганистану. С 2009 года Белый дом ориентировался на проект «Афпак», разработанный Ричардом Холбруком – специальным представителем президента США по Афганистану и Пакистану. Проект «Афпак» предусматривал превращение этих двух стран в единое военно-политическое пространство под сдвоенными гарантиями безопасности НАТО и Индии. Однако и Индия, и Пакистан, и Афганистан по разным причинам пока отвергают проект «Афпак».

Обновленным вариантом «Афпака» становится Стамбульский процесс. Еще 1–2 ноября 2011 года в Стамбуле прошла международная конференция по Афганистану. Принятая по ее итогам Стамбульская декларация обозначала два приоритета: признать Афганистан «сердцем Азии», то есть основой региональной безопасности, и дать афганцам свободу, чтобы «определить наилучший путь к миру без внешнего давления или вмешательства». По итогам конференции возникли две группы стран. Первая группа, поддерживающая «сердце Азии», то есть мирный процесс (Афганистан, Турция, Пакистан, Индия, Иран, Китай, Россия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан, Саудовская Аравия и ОАЭ). Вторая – группа наблюдателей (Франция, Канада, ЕС, Германия, Италия, Япония, Швеция, Испания, Норвегия, Великобритания, США и ООН). Оформлением «Стамбульского формата» стали конференции в Ашхабаде (18 апреля 2012 года) и Кабуле (14 июня 2012 года).

«Стамбульский формат» образца 2012 года был рыхлым образованием, которое вряд ли заслуживало серьезного внимания. Но 1 ноября 2014 года в рамках «Стамбульского процесса» состоялась Пекинская конференция по Афганистану. Ведущими совещания совместно выступили глава МИД КНР Ван И и его афганский коллега Зарар Ахмад Османи. По итогам встречи удалось подписать Пекинскую декларацию, в которой указывалось намерение китайской стороны способствовать экономическому восстановлению Афганистана: инвестировать в торговлю, инфраструктуру, образование и помощь во время стихийных бедствий. В феврале 2015 года был запущен трехсторонний переговорный формат Китай–Афганистан–Пакистан. В Белом доме появились опасения, что Китай начинает переигрывать Соединенные Штаты на афганском направлении.

Судя по осторожным сигналам, ответные ходы Вашингтона будут проведены по следующим направлениям. Первое – поддержка возобновившихся переговоров правительства Гани с «умеренными талибами» через Катар. Второе – максимальное вовлечение Индии во взаимодействие с правительством Гани через серию экономических соглашений или по крайней мере громких (и раздражающих Пекин) политических деклараций. Третье – расширение роли Казахстана в процессе координации «Стамбульского процесса». Администрация Обамы приветствовала прошедшие в Исламабаде 26 мая 2015 года консультации казахской делегации с председателем Национального управления по чрезвычайным ситуациям Пакистана Ашгаром Навазом и заместителем министра иностранных дел Пакистана Амжадом Хуссайн Биалом. Похоже, что создание неформального альянса Индии и Казахстана рассматривается в Вашингтоне как противовес китайскому влиянию в «Стамбульском процессе».

В запасе у Вашингтона есть еще один вариант – проблема афгано-пакистанской границы. «Линия Дюранда», проведенная Великобританией в 1893 году, всегда признавалась Пакистаном, но оспаривалась любым афганским правительством. За минувшие 10 лет США как минимум четыре раза пытались организовать переговоры о признании Афганистаном «линии Дюранда», что вызывало прогнозируемо негативную реакцию в Кабуле. Китайская сторона, напротив, не заинтересована в этой проблеме. Любое обострение на афгано-пакистанской границе уничтожит хрупкий трехсторонний переговорный формат «Китай–Афганистан–Пакистан».

Для России переформатирование «Стамбульской инициативы» американской стороной также не сулит позитива. Москва, судя по результатам Уфимского саммита, намерена укреплять Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС). Разногласия между ее участниками по афганскому вопросу могут приостановить этот процесс. Еще менее России выгодно появление в Средней Азии антикитайской фронды (например, в лице Казахстана и Узбекистана), опирающейся на дипломатическую поддержку Вашингтона. Возможный антикитайский крен «Стамбульского процесса» также затруднит сближение с ШОС Индии и Пакистана. Возникает потребность выработать российскую стратегию в отношении «Стамбульского процесса». Есть опасность упустить момент.