Александр Князев
Фото Reuters
При всей пафосности официоза и многочисленных групп поддержки в адрес прошедшего в Уфе очередного саммита ШОС необходимо отметить достаточно сложную позицию российской политической элиты в отношении этой организации. А именно латентное, внешне неочевидное, но активное противостояние ее развитию. Роль младшего брата российскую сторону, понятное дело, не устраивает. На равное с Китаем участие нет ресурса из-за не самого оптимистического состояния экономики и финансов. Сферу безопасности, где Москва могла бы долго сохранять за собой серьезное доминирование, российское руководство перенесло на другие площадки, двусторонние и ОДКБ, де-факто смирившись с задаваемой Китаем доминантой: ШОС – инструмент продвижения экономических интересов Китая на пространстве этой организации. И остается только вспоминать, что начиналась организация скорее как институт региональной безопасности, еще лет 8–10 назад подававший признаки создания альтернативы ОБСЕ и даже ООН в этой сфере.
Сегодня дилемма ШОС весьма проста и заключается в необходимости столь же простого выбора: страны-участники совместно работают по реализации китайского проекта Экономического пояса Нового шелкового пути, изыскивая в нем выгодные для себя позиции, или ШОС окончательно перерождается в одну из многих региональных, пусть и весьма масштабных, переговорных площадок. Уже видно даже по ежегодным саммитам: постепенно главным содержанием становятся двусторонние встречи лидеров стран на полях ШОС, а не собственно саммиты, которые принимали бы какие-то эффективно работающие в последующем и отвечающие интересам всех участников решения.
Руководство республик Средней Азии и Казахстана свой выбор, судя по всему, задолго до уфимского саммита сделало в пользу китайского проекта. Попытки России настаивать на особых условиях участия для себя и сохранении среднеазиатских республик в сфере своего влияния в Уфе в решения не вылились, будучи переведены в сферу компетенции рабочих групп. Это комильфо, по факту же реализация китайского проекта запущена с сентября 2013 года, когда перед бишкекским саммитом ШОС председатель Си совершил беспрецедентный по масштабам инвестиционных предложений вояж по среднеазиатским столицам. И работа идет на основе двусторонних договоренностей с Душанбе и Бишкеком, Ташкентом и Астаной, а также не участвующим в ШОС Ашхабадом. Оставляя ШОС ради comme il faut, «сообразно приличиям».
Можно было бы долго и не рассуждать о развитии ШОС, а констатировать продолжающуюся эволюцию организации в сторону окончательного превращения в «министерство внешнеэкономической деятельности» Китая. Коррективы в этот сценарий может привнести вхождение в состав ШОС в качестве полноправного члена Индии с ее стремительно возникшей ревностной в отношении Китая активностью в регионе. Китайско-индийская конкурентность может внести и в ШОС, и в регион новое напряжение, отодвигая Россию дальше, дальше, дальше…
Хотя само по себе вступление Индии и тем более Пакистана в ШОС не повлияет глобально на роль ШОС в мировой политике: сама Шанхайская организация не стремится к принципиальным изменениям этой роли. Да, Пакистан важен как актор в сфере безопасности региона, но за патронаж над ним сегодня соперничают КНР и США, Россия в этом процессе – участник второго уровня, рядом с Узбекистаном, Таджикистаном… Основной региональный источник нестабильности, афганский конфликт в значительной степени связан с пакистанской ситуацией. Но этот фактор был бы важен, если бы ШОС взяла на себя ответственность стать главным модератором афганского урегулирования. Такого стремления не видно, доминирующим фактором всей ситуации в Афганистане продолжают оставаться США. И вряд ли на этот вопрос способны оказать принципиальное воздействие встречи афганского президента Ашрафа Гани с президентом Владимиром Путиным или председателем Си Цзиньпином в Уфе. ШОС могла бы взять на себя функцию разрешения индо-пакистанского конфликта, создав внутри организации соответствующий механизм, однако из комментариев уфимских ньюсмейкеров ясно, что подобное сотрудничество в ШОС даже не рассматривается. ШОС могла бы отказаться от услуг МАГАТЭ и, приняв в полноценные члены Иран, создать собственную организацию по контролю над ядерными программами стран-участниц. Очевидно же, что МАГАТЭ ангажированная организация, что ДНЯО (Договор о нераспространении ядерного оружия) работает избирательно, что необходим свой региональный механизм контроля по ядерному вопросу. Но на такие решения ШОС не идет: никто из участников, включая и ведущего, КНР, к таким вызовам США и Запада явно не готов.
Отсюда вытекает, что ШОС – в слишком малой степени функциональная организация, и эта функциональность все больше снижается, сводя все к роли переговорной площадки. На Западе одно время серьезно опасались ШОС как альтернативы западноцентричному мироустройству. Однако, судя по всему, опасались зря.
