Анатолий Торкунов
Фото Reuters
Современная международная ситуация демонстрирует слом представлений о тенденциях мирового развития, которые еще полтора-два десятилетия назад казались совершенно очевидными. Более того, наши представления о структуре современного мира, будь то биполярная или многополярная, не говоря уже об однополюсном сценарии – кажутся недостаточными для объяснения и систематизации тех процессов, которые разворачиваются на наших глазах.
Кейсом, предельно насыщенным такими процессами, является ситуация на Ближнем Востоке и ее оценки. Достаточно посмотреть, как эволюционировала реальность и ее восприятие – от революционной романтики к исламской квазидемократии, а потом обратно к светскому авторитаризму, с которым оказались готовыми примириться наши западные коллеги. Этому, правда, помешала реинкарнация проекта исламского экстремистского «государства», прототип которого, казалось, победила международная коалиция в Афганистане еще в начале нулевых годов. Очевидно, что попытки искать объяснения этим процессам сквозь призму концепций наследия холодной войны, «великой шахматной доски», «конца истории» или «столкновения цивилизаций» операционно непродуктивны.
Конечно, на вызовы современного мира можно реагировать тактически – в ситуациях, когда вызовы превращаются в угрозы, которые, как правило, гасятся военной мощью нескольких крупных держав или их коалициями. Другое дело, что и у лидеров, и у профессионального внешнеполитического сообщества в последние годы сформировалось представление (надеюсь, неиллюзорное) о принципиальной регулируемости миропорядка. Для сохранения этой привычки и практик необходимо как минимум понимание современного мира, причем понимание такого уровня, которое было у предшественников современных политиков. Достаточно вспомнить 1940–1950-е годы, когда удалось создать систему глобальных многосторонних институтов или институтов западной части тогдашнего мира, которые служат и по сей день. При всех упреках к эффективности ООН или европейской интеграции замены этим изобретениям 70-летней давности пока не нашлось.
Усилия по созданию многосторонних институтов прошедших двух десятилетий, к сожалению, можно оценивать более скептически. Чего стоит неформальный клуб лидеров, когда он в одночасье меняет свою повестку, отвергает одного из участников, чьи подходы к конкретной международной проблеме оказались иными, нежели у коллег по клубу?
В целом же идея клубов, параорганизаций, как говорят юристы, или устойчивых ad hoc (лат. «по месту») коалиций представляется интересной и потенциально эффективной. Действительно, если посмотреть на кризисы и конфликты постбиполярного мира, то их успешное разрешение было связано исключительно с системным участием искренне заинтересованных сторон – будь то Мадридский процесс, антитеррористическая коалиция, отдельные сюжеты сложной югославской мозаики или вопрос сирийского химического оружия.
Разрешение украинского кризиса, как минимум его внешних аспектов, также лежит в плоскости эффективных многосторонних усилий.
В целом украинская ситуация, отрешаясь от ее внутренней трагичности, продемонстрировала, что строительство европейской системы стабильности, безопасности, экономической взаимозависимости велось отчасти по двойным стандартам, отчасти просто без должной ответственности. Логика холодной войны – «кто не с нами, тот против нас» – в украинских делах прослеживалась еще со времен оранжевой революции. Наверное, элементы этой логики можно найти и в действиях российской стороны, но старт ей был дан европейскими коллегами с отсылкой на жесткобюрократические правила европейской интеграции и расширения ЕС. Такая страна, как Украина, однозначно заслуживает собственного, выработанного специально для нее подхода.
Констатируя размытость параметров современной системы с точки зрения традиционных представлений о глобальном порядке, можно обозначить одну константу, которая становится все более доминирующей. Речь идет о поистине драматической взаимозависимости и взаимообусловленности стран, международных процессов, экономики и политики. Плотность современного мира превратила его в столь многоаспектную модель, просчитать которую становится все труднее. Именно поэтому на санкции многие в России смотрят с философским спокойствием, а, казалось бы, однозначные конкурентные преимущества вдруг превращаются в обременения.
В свою очередь, это ставит вопрос о допустимых методах конкуренции, о конкурентных преимуществах, о лидерах этой конкуренции и, как следствие, лидерах современного мира. Как правило, страны, относимые к разряду великих держав, закрепляют за собой статус лидера, но не всегда его могут подтвердить. Лидер – это не просто тот, кто выбивается вперед, но и тот, кто ведет за собой группу последователей. В свою очередь, это формирует уникальный элемент ответственности в мировой политике и экономике. Вспоминая знаменитое выражение Антуана де Сент-Экзюпери («Мы в ответе за тех, кого приручили») – есть ли сегодня лидеры, отвечающие этому определению?
Вопросы лидерства и конкуренции сливаются в более сложный сюжет – правил игры, а точнее, поведения на международной арене (возможно, «игра» – здесь неуместное слово). Количество и качество современных конфликтов и кризисов, по своему совокупному объему превосходящих любой из периодов холодной войны, демонстрируют отсутствие таковых правил.
«Валдайский клуб» для многих – известный экспертный бренд, но, наверное, пришло время его переформатировать и из российского и внешнеполитического сделать по-настоящему международным. Очевидно, что невозможно найти абсолютно нейтральную площадку для обсуждения мирополитической ситуации, даже если это будут кулуары Женевской или Нью-Йоркской штаб-квартиры ООН. Само место влияет на характер и тематику обсуждения. Новый формат «Валдая» предполагает обсуждение волнующих всех международных проблем без специального акцентирования российской проблематики – сама российская почва этих встреч будет вносить коррективы.
Дарья Гармоненко 