Владимир Оленченко
Фото Reuters
Еврокомиссия известила Вильнюс, что считает возможным удовлетворить заявку Литвы на присоединение к зоне евро. Решение должно быть утверждено на саммите ЕС, а затем Европарламентом и Советом министров. Предстоящий саммит, назначенный на 26–27 июня с.г., ожидается триумфальным, так как помимо решения по Литве главными в повестку дня включены подписания соглашений об ассоциации с Украиной, Молдовой, Грузией.
Однако нельзя не отметить, что решение о присоединении Литвы к зоне евро выглядит запоздалым, на фоне других стран Балтии: Эстония получила право ввести евро с 01.01.11, Латвия – с 01.01.14. Литва же оказалась в аутсайдерах. В то же время в политическом плане литовское руководство последовательно претендовало и претендует среди прибалтийских республик на лидерство в подрегионе в утверждении и пропаганде евроатлантизма, особенно в части нагнетания конфронтации в отношениях с Россией, зачастую опережая по времени и интенсивности главный источник русофобии – США, что, видимо, отвечает неизменному амплуа Прибалтики в различных антироссийских сценариях.
В этом контексте может показаться странным, что проатлантическая активность Литвы не находила до последнего времени признания и она не получала экономических бонусов. Более того, ее первая заявка на присоединение к зоне евро, выдвинутая в 2006 году, была отвергнута, так как по показателю инфляции (один из пяти базисных критериев) она незначительно превышала установленный норматив.
Одно из объяснений сегодняшнего положительного решения Еврокомиссии по Литве кроется в том, что евро – это инструмент крупного капитала, амортизирующий валютные риски и издержки курсовых разниц. Крупный же капитал в Прибалтике имеет в основном североевропейское происхождение и относительно неравномерно распределяется среди прибалтийских республик. Здесь в части евро, кажется, соблюдалась очередность, обусловленная степенью его проникновения в национальные экономики Балтии. Наибольшей зависимостью – около 80% – выделяется Эстония, которая и стала первой среди прибалтийских республик страной евро, второй подошла очередь Латвии – где этот показатель колеблется на уровне 60–70%, а Литва была вынуждена дожидаться своего часа, так как присутствие скандинавского капитала выражается цифрами 50–60%.
Тем не менее некоторые наблюдатели склонны считать, что нынешнее согласие Еврокомиссии на введение евро в Литве имеет больше политическую подоплеку, чем экономическое обоснование. В частности, привлекает внимание то, что Литва проявила своего рода самоотверженность в реализации скандальной программы «Восточное партнерство». В период председательства в ЕС во второй половине 2013 года она взяла на себя хлопоты по проведению сдвоенного Вильнюсского саммита ЕС и «Восточного партнерства», где предполагалось подписание соглашения об ассоциации Украины с ЕС и парафирование соглашений с Молдовой и Арменией. Мероприятие прошло провально, и казалось, что Литва не оправдала надежд.
Однако ситуация кардинально изменилась в канун и особенно после государственного переворота в Украине в начале 2014 года. Именно в это время в Вильнюсе активно заговорили о том, что Литва достойна евро и несомненно его получит. Видимо, литовцам удалось убедить своих старших партнеров в том, что без Вильнюсского этапа «Восточного партнерства» украинский переворот был бы невозможен. Вполне возможно и то, что их обращения совпали и с замыслами спонсоров, которым нужен показательный пример для Украины в виде решения о введении евро в Литве.
Контекст «Восточного партнерства», приобретший для Еврокомиссии вид навязчивой идеи, удобен для Литвы при разговоре о евро. Так, он уводит на второй план откровенные шероховатости в решении по евро для Литвы и нейтрализует возможные каверзные вопросы к ее экономическому развитию. Дело в том, что профильный еврокомиссар Олли Рен признал, что Еврокомиссия, принимая решение по допуску Литвы в зону евро, пренебрегла тем, что ее оценки и оценки Европейского Центробанка о состоянии инфляции в Литве расходятся. В частности, вполне реальным видится, что литовская инфляция на момент введения евро (01.01.15) утроится по сравнению с сегодняшними показателями. Эта констатация вряд ли может звучать ободряюще и для литовского бизнеса, и для литовского населения. Как свидетельствует опыт Эстонии и Латвии, введение евро влечет за собой скачок цен обычно в пределах 20–25%, которые надо будет приплюсовать к утроенной инфляции. Случайно или нет, но именно сейчас литовские власти ведут переговоры с норвежской компанией Statoil о поставках в Литву сжиженного природного газа, который должен частично заместить российский природный газ и отгрузки которого должны начаться также в январе 2015 года. Судя по всему, это будет выгодная сделка для Statoil, но не для Литвы, так как литовские должностные лица уклоняются от указания цены на норвежский газ, признавая только, что она будет не ниже мировой.
Видимо, не случайно бывший литовский президент Валдас Адамкус в одном из своих последних высказываний допустил мысль о том, что лучше быть голодными и бедными, но свободными. Скорее всего такой девиз будет предложен литовскому населению. Особенно он пригодится, когда литовское руководство перейдет к выполнению финансовых нормативов по членству в НАТО.
Вместе с тем будет не вполне обоснованным ставить в заслугу только литовскому руководству продвижение решения о присоединении Литвы к зоне евро. Глубинная причина кроется в том, что первая попытка введения евро в Литве предпринималась вопреки интересам североевропейского финансового капитала, который в 2004–2007 годах проводил масштабную агрессивную кредитную экспансию в Прибалтике. В то время введение евро привело бы к скачку цен, который резко затормозил бы спрос на кредиты. Сейчас ситуация кардинально изменилась, и капитал ищет способ обезопасить свои инвестиции за счет унификации валют.
