Павел Шлыков
Фото Reuters
Скандалы последних лет («Эргенекон», «Кувалда», «Даглыджа» и т.д.), массовые аресты действующих и отставных генералов и старших офицеров серьезно ухудшили репутацию армии и подорвали авторитет военной элиты. Все это можно воспринимать как логичное продолжение «пакетных реформ» по приведению Турции в соответствие с «копенгагенскими критериями», которые правящая Партия справедливости и развития (ПСР) сделала одним из приоритетных направлений своей политики.
Административные реформы правительств Абдуллы Гюля и Реджепа Эрдогана января–июля 2003 года отменяли положение о том, что генеральный секретарь Совета национальной безопасности (СНБ) – ключевого инструмента влияния армии на формирование внутренней и внешней политики Турции – обязательно был действующим генералом. Также отменено право генсека СНБ на неограниченный доступ в любую гражданскую организацию или орган власти для мониторинга выполнения рекомендаций Совета, а фактически контроля за работой госаппарата. Правила назначений в секретариат сделаны более прозрачными, что привело к увеличению доли гражданских служащих и сокращению персонала СНБ на 25%.
Самым наглядным свидетельством намерений руководства ПСР в отношении военной элиты явилось изменение регулярности заседаний СНБ: вместо одного раза в месяц он стал собираться один раз в два месяца, что существенно осложнило его использование в качестве инструмента давления на гражданское правительство.
Следующим шагом стали конституционные поправки, принятые на референдуме 12 сентября 2010 года по новым механизмам формирования персонала судов. Они установили правовую и административную ответственность военных перед гражданскими судами. Упразднялась правовая автономия армии, ранее неподсудной гражданским судам. Лишилась она и возможности «самоочищения»: увольнение обросло новыми бюрократическими процедурами и выводилось из непосредственной компетенции армейских служб, а любой уволенный мог опротестовать это решение в судебном порядке.
Турецкое общество за 10 с лишним лет правления ПСР сильно изменилось. Очень показателен в этом смысле был один из популярных лозунгов массовых демонстраций апреля-мая 2007 года, объединивших противников избрания Абдуллы Гюля «Нет шариату – нет военным переворотам». Репутационные потери военной элиты и армии в целом весьма ощутимы. Поэтому армия стремительно теряет свою политическую субъектность, все больше подчиняясь гражданским властям и политическому руководству страны.
Что касается «глубины зачисток» и актов «политической санации», то здесь уместно вспомнить события июля-августа 2011 года: высшее руководство армии демонстративно подало в отставку. ПСР вообще неплохо удается «зачищать» общественно-политическое пространство: за годы правления Реджеп Эрдоган своими кадрами сумел заполнить не только коридоры высшей власти, но и все общественно значимые административные должности (от ректоров университетов до директоров школ). Судьба руководства турецкой армии и видных представителей военной элиты четко вписывается в эту парадигму: неугодные генералы отправляются в отставку или на окраину Стамбула – в тюрьму Силиври, а на их место приходят лояльные фигуры, уже не подумывающие о возрождении былой политической субъектности армии. Нынешний начальник Генштаба генерал Недждет Озель (с августа 2011 года) был призван обеспечить лояльность армии режиму ПСР, что отчетливо проявилось во время подавления массовых акций протеста летом 2013 года с активным привлечением жандармерии.
Насчет возможности военных переворотов... Она практически исключена с середины 1990-х годов: тогда военная элита сочла перевороты неэффективным инструментом решения политических коллизий. Можно сказать, что от культуры реальных военных переворотов, с завидной регулярностью сотрясавших страну (в 1960, 1971, 1980 годах и т.д.), Турция практически перешла к «гражданским переворотам», их роль во многом пока еще недооценена, а механизм нередко остается вне поля зрения политической аналитики.
Первым «гражданским переворотом», который не просто нарушил, но фактически отменил прежнюю, устоявшуюся систему сдержек и противовесов (как в политической, так и социальной системе страны), стало избрание на пост президента Абдуллы Гюля в 2007 году вопреки активному противодействию военной элиты. Вторым примером «гражданского переворота» могут считаться референдум 2010 года и смена руководства вооруженными силами в 2010 и 2011 годах.
