Владимир Давыдов
Фото Reuters
Но пойдем по порядку. Южно-Африканский саммит может и должен подвести определенную черту под начальным этапом формирования БРИКС. За шесть лет объединение прошло насыщенный путь: сложилась широкая сеть взаимодействия на самых различных направлениях (отраслевых и функциональных), координация политики стран-членов выведена на максимально высокий государственный уровень, в орбите БРИКС задействованы ключевые ведомства, академические и предпринимательские круги.
В портфеле БРИКС целый ряд конструктивных идей и предложений. Среди них: банк развития, который должен стать финансовой опорой объединения, помогая направить совместные проекты в инновационное русло; банк международных расчетов, способный расширить диапазон применения национальных валют в торговых и инвестиционных целях; совместный антикризисный фонд «пятерки», который позволит сглаживать последствия экономической турбулентности; биржевой союз, сочленяющий фондовые рынки «пятерки» и позволяющий адекватно капитализировать недооцененные активы в странах БРИКС. Совместная платформа БРИКС, обозначенная в «большой двадцатке», запустила процесс корректировки квот и голосов в МВФ и Всемирном банке с тем, чтобы адекватно учитывать повышение веса стран – членов альянса в мировой экономике. Но повестка БРИКС уже вышла за рамки «экономического прагматизма». В нее на равных правах вошли проблемы международной безопасности, экологии и адаптации к изменению климата.
Немало стран уже продекларировали свое желание присоединиться к БРИКС. Можно сказать, что БРИКС стал модным брендом. Казалось бы, результаты впечатляют. Но вместе с тем не покидает ощущение того, что становление объединения идет преимущественно по экстенсивному пути, что при наличии механизма постановки общих задач отсутствует, строго говоря, коллективный механизм их выполнения. Особенно в свете общепризнанной необходимости перевода работы БРИКС в практическую плоскость, как это обозначил саммит 2011 года в городе Санья (КНР).
Все это, очевидно, потребует огромной работы, что трудно себе представить без более прочной институциональной основы. Продвижение в этом направлении повысит шансы превращения БРИКС в важный элемент нового механизма глобального регулирования.
Понятно, что у БРИКС немало сложностей и проблем, которые необходимо преодолеть для превращения во влиятельный фактор глобального регулирования. Говорят о больших различиях в составе «пятерки». Так оно и есть. Но где, скажите, в мировой истории крупных объединений мы видели отсутствие существенных различий и позиционных расхождений? Миссия БРИКС видится и в том, чтобы найти достойный модус вивенди внутри «пятерки». И постепенно это позитивно сказывается даже в наиболее сложных ситуациях, к коим, наверное, можно отнести застарелые счеты в китайско-индийских отношениях.
Проект БРИКС жизнеспособен не только в силу совпадения стратегических интересов, но и в силу различий, особенностей каждого участника объединения. БРИКС – неординарное явление на современной мировой карте. Мы видим, что это объединение гораздо репрезентативнее многих крупных новообразований на мировой арене в силу своего многоцивилизационного состава. И в этом видится сегодня огромное преимущество: способность адекватно действовать в духе Альянса цивилизаций (испано-турецкой инициативы, единогласно поддержанной в ООН).
Выступая на днях на конференции в Москве, председатель Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу, комментируя рассуждения о закате Европы, употребил красочный образ – «гламур пессимизма», которым щеголяют сегодня многие недальновидные обозреватели. Применительно же к БРИКС я бы сказал с поправкой – «гламур скептицизма». И тех, кто находится в его плену, невольно хочется спросить: а разве у нас много альтернатив? Нас ждут не дождутся в евро-атлантическом блоке? Нас жаждут видеть в «Тихоокеанском партнерстве», создаваемом Вашингтоном? Если мы хотим, чтобы Россия осталась «голой среди волков», если мы хотим среди своих союзников числить только армию и флот (Александр III), тогда неприятие БРИКС или ирония по его поводу могут иметь свою логику. В противном случае места для «гламура скептицизма» не остается.
Наоборот, в реальной политике действует диалектика. Чем прочнее будут наши позиции в проекте БРИКС, тем больше будут с нами считаться на стороне «коллективного Запада». Таким образом, не дилемма исключения заложена в проекте БРИКС, а диалектика обратной зависимости. Есть основания полагать, что Южно-Африканский саммит даст дополнительные подтверждения.
Дарья Гармоненко