В Страсбурге говорят о судьбе журналистов

Доклад комиссии по культуре, науке и образованию, представленный социалистом Эндрю Макинтошем (Великобритания) на сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы, и принятая на его основе резолюция оказались весьма жесткими. Речь идет об условиях работы журналистов в России, угрозах их безопасности.

В резолюции говорится, что «России не удалось должным образом завершить расследование и добиться судебного приговора по делу об убийстве Анны Политковской». Перечислены фамилии 13 представителей СМИ, погибших за последние три года в России: Иван Сафронов, Вячеслав Ифанов, Ильяс Шурпаев, Гаджи Абашилов, Сергей Протазанов, Магомед Евлоев, Тельман Алишаев, Шафиг Амрахов, Анастасия Бабурова, Вячеслав Ярошенко, Наталья Эстемирова, Абдулмалик Ахмедилов и Ольга Котовская.

Не забыли в Страсбурге и печальные итоги августовской войны в Закавказье в 2008 году, унесшей жизни еще четверых журналистов – Александра Клименчука, Григола Чихладзе, Стэна Сториманса и Георгия Рамишвили.

Ассамблея призвала правительство России «обеспечить расследование большого числа убийств журналистов, опубликовать критические материалы и добиться вынесения судебных приговоров». Впрочем, это требование звучит уже не первый год, а нужной Страсбургу реакции так и нет. Неудивительно, что ПАСЕ рекомендовала Комитету министров Совета Европы «призвать правительства России, Азербайджана и Турции пересмотреть законы о диффамации и оскорблении достоинства и практику их применения», а также обеспечить в предвыборный период справедливый и равный доступ к СМИ всем политическим партиям и кандидатам (это коснулось также Молдовы, Италии, Украины, Белоруссии и Армении). Парламентарии попросили исполнительную власть пересмотреть национальные законодательства и правоприменительные практики стран – членов СЕ, с тем чтобы «гарантировать, что меры по борьбе с терроризмом полностью учитывают интересы свободы СМИ». По их оценке, последнее все чаще становится оправданием для «закручивания гаек» в отношении работы представителей прессы во всех странах – членах Совета Европы.

Некоторое недоумение вызвал тот факт, что российская делегация не подала ни одной поправки к докладу. Куда большее внимание россияне уделили другой теме – «Дискриминации на базе сексуальной ориентации и гендерной идентификации», представив с десяток поправок к тексту резолюции (всего она собрала рекордное количество поправок – порядка 80). Резолюция, впрочем, вчера так и не была принята – по предложению докладчика от комиссии по политическим вопросам и правам человека Андреаса Гросса ее обсуждение отложено на апрель.

Но сама по себе тема наделала немало шума. Этот феномен можно было бы объяснить присутствием в составе ПАСЕ представителей секс-меньшинств, как правило, не скрывающих своей ориентации, но вчера почему-то не поднявших руку на предложение одного из выступавших («Я – гетеросексуал, а кто тут гомосексуалисты? Поднимите руку!»). На самом деле причина такого внимания к теме, как считают, кроется в большой политике.

Соотношение сил в зале было явно неравным: на три-четыре выступления тех, кто активно поддерживал снятие дискриминационных барьеров в отношении представителей секс-меньшинств, приходилось одно, предлагающее прямо противоположный подход. Так, в тексте подготовленной, но не принятой резолюции содержался пассаж о том, что Ассамблея «особенно обеспокоена нарушением права на свободу собраний и выражения мнений в ряде государств – членов СЕ» применительно к проведению шествий секс-меньшинств. Она же осуждает «открытую или негласную поддержку некоторыми политиками агрессивных демонстраций протеста». Российская поправка к тексту резолюции серьезно смягчала этот пассаж, не говоря уже о следующем требовании ПАСЕ – воздержаться от ксенофобских высказываний некоторых общественных, в том числе и религиозных, деятелей. С другой стороны выдвинуто и предложение подготовить еще один доклад «о хороших европейских традиционных семьях».

Основная борьба развернулась по трем направлениям – свободы выражения мнений (собраний, шествий), вступления в брак и усыновления детей. Дебаты, к слову, оказались настолько жаркими, что под вопросом в итоге оказалась даже теория Дарвина, к которой апеллировали и противники, и сторонники предлагавшейся резолюции.

Страсбург