Владимир Скосырев
Лучшие агенты советской разведки учились в Кембридже.
Фото Эндрю Данна
25 лет спустя после смерти британского аристократа Энтони Бланта, дальнего родственника королевы, который снабжал секретами НКВД, в Лондоне опубликованы его мемуары. Блант называет согласие работать на СССР главной ошибкой своей жизни. Но в рукописи, хранившейся в Британской библиотеке, он не указал ни одного советского шпиона, который бы не был известен англичанам. Не раскрыл он и содержание почти 2000 документов, переданных им в Москву.
Блант начал писать воспоминания в 1979 году, уже после того, как премьер-министр Маргарет Тэтчер в парламенте назвала его советским шпионом. Через четыре года этот выдающийся искусствовед, имевший звание рыцаря и долгое время работавший куратором королевской коллекции картин, умер. Он дал указание душеприказчику поместить мемуары в Британской библиотеке и не публиковать их в течение 25 лет.
Теперь, наконец, книга стала доступной читателю. В первых откликах на это произведение английские газеты концентрируют свое внимание на проблеме, которая не дает покоя английскому правящему классу уже более полувека: как могло случиться, что не только Блант, но и Ким Филби, Доналд Маклин, Гай Берджес, Джон Кернкросс, члены знаменитой «кембриджской пятерки», изменили своей стране и стали советскими шпионами. Если судить по доступным нам выдержкам из мемуаров, то главной причиной тому стала странная атмосфера восхищения марксизмом, охватившая многих студентов и преподавателей Кембриджского университета в середине 30-х годов. Блант, член совета Тринити-колледжа, входивший в «Общество апостолов», где дебатировались самые волнующие темы дня, тоже оказался во власти марксистской теории. Он признается в книге, что был крайне наивен и пожелал вступить в Компартию Англии.
Но университетский приятель Гай Берджес, ранее завербованный Москвой, тоже, как и Блант, гомосексуалист, отсоветовал ему становиться партийцем. По его мнению, Блант мог принести гораздо больше пользы общему делу, если бы, оставаясь беспартийным, стал информатором советской разведки. Вот здесь-то и кроется отгадка вопроса, занимающего по сей день британскую элиту. Общее дело – это борьба с фашизмом, с гитлеровской угрозой, нависавшей над Европой. Блестящие преподаватели и студенты не попали бы под влияние идей, господствовавших в СССР, если бы не видели в нем единственную преграду нацизму. Ведь в Лондоне у власти тогда находились политики, проводившие курс на умиротворение Гитлера. К предупреждениям Черчилля, понимавшего, чем грозит ремилитаризация Германии, Невилл Чемберлен и другие лидеры страны прислушиваться не желали.
Конечно, и умелая сталинская пропаганда тоже сыграла свою роль. Она сумела убедить левую интеллигенцию в Европе, что ужасы коллективизации, «большой террор», лагеря – это не более чем выдумки антисоветских элементов.
Блант стал работать на советскую разведку в 1937 году. Его «контролером» сначала был Арнольд Дейч, агент Коминтерна и советских спецслужб. Первоначально задача Бланта состояла в том, чтобы подбирать потенциальных кандидатов в шпионы в университетских кругах. Он привлек в разведывательную сеть Джона Кернкросса, ставшего пятым членом «кембриджской пятерки», и американца Майкла Стрейта, который и выдал после войны Бланта властям.
В 1939 году Блант поступает на службу в британскую контрразведку МI-5, затем становится помощником одного из руководителей разведки, который занимался обеспечением безопасности армии и военной промышленности. Начиная с 1942 года и до конца войны этот знаток живописи регулярно встречается со своим советским связным в разных районах Лондона, часто в парках. По сведениям биографа, им был передан СССР 1771 документ. Естественно, британцы называют это не иначе, как изменой. Но нельзя забывать, что тогда Англия и СССР были союзниками. Так что предательские поступки Бланта, возможно, приближали разгром общего врага.
После войны Блант стал историком искусства, советником короля Георга. Он получает титул рыцаря. Он считал, что с агентурной деятельностью покончено. Но сначала Маклин и Берджес под угрозой разоблачения вынуждены были бежать в СССР. Затем их примеру последовал Ким Филби. А из показаний Стрейта английские спецслужбы узнали правду и о связи Бланта с советской разведкой. Его допрашивали. В итоге куратор королевских картин согласился рассказать властям все в обмен на иммунитет от уголовного преследования. Лондон соблюдал условия этой сделки. Бланта не посадили, дали возможность продолжать заниматься историей искусства.
Публика не знала о его шпионском прошлом. Но в конце концов британский автор, занимавшийся расследованиями, узнал благодаря своим контактам в разведывательном сообществе о прошлом Бланта и рассказал об этом в книге. Правительству не оставалось иного выхода, как нарушить молчание.
Опозоренный агент подумывал о самоубийстве, но решил, что это было бы актом трусости. Он принялся за мемуары, в которых пытается объяснить соотечественникам, что с ним произошло. Вряд ли ему удастся добиться у них оправдания. Но стоит вспомнить, как этот незаурядный человек при жизни парировал обвинения. Он, перефразируя писателя Эдварда Форстера, произнес такую фразу: раз уж приходится выбирать между предательством друга и предательством родины, у меня хватило мужества предать родину.
