Войны не влияют на отношения России и Израиля

Аркади Мил-Ман: «У Израиля и России самые интенсивные контакты, в том числе на высшем уровне».
Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)

Аркади Мил-Ман, заканчивающий в ближайшие недели работу на посту посла Израиля в РФ, рассказывает в эксклюзивном интервью «НГ» об особенностях российско-израильских отношений, а также комментирует ситуацию на Ближнем Востоке.

– В октябре, когда будет отмечаться 15-я годовщина восстановления дипломатических отношений между нашими странами, вы покидаете пост посла Израиля в РФ. Как вы оцениваете этот 15-летний период и годы, проведенные в России?

– Я работал в России год до восстановления дипотношений и чуть больше восьми лет после восстановления. Причем я работал в Москве в очень интересный и, пожалуй, самый эмоциональный период – 1989–1990 годы, когда мы переехали в здание на Ордынке, в котором мы работали еще до разрыва отношений в 1967-м. В центральном аппарате МИДа я тоже занимался Россией и СНГ. Можно сказать, что вся моя дипломатическая карьера связана с Россией.

Конечно, вкратце не расскажешь всего, что было за эти годы. Но есть несколько тенденций, которые я хотел бы отметить. Во-первых, на протяжении всех 15 лет наши отношения развиваются исключительно в положительном русле, несмотря на отдельные разногласия и недопонимания. Даже если иногда случаются маленькие спады, все равно мы идем вперед. Во-вторых, мы научились вести диалог – серьезный и открытый, научились делиться проблемами и лучше понимать друг друга. Я имею в виду как диалог между различными уровнями бюрократического аппарата, так и между политиками и лидерами стран. В-третьих – и это очень важно, – последние 15 лет доказали, что то, что было до 18 октября 1991 года, больше никогда не повторится. Больше не будет разрыва отношений или каких-то решений, которые могли бы привести к глубокому кризису.

– Вы упомянули о спадах и разногласиях. Что вы имели в виду? Разногласия по ближневосточному урегулированию? В Израиле часто обвиняют российский МИД в проарабской линии, прежде всего в рамках ООН. Как вы это комментируете?

– Во-первых, Израиль никого не обвиняет. Действительно, существуют некоторые разногласия, например по вопросу о голосовании по резолюциям Генеральной Ассамблеи ООН, которые носят откровенно антиизраильский характер. Мы не раз говорили об этом российской стороне. Я думаю, что у российской стороны тоже есть понимание того, что голосование на протяжении нескольких десятков лет по резолюциям, текст которых практически не меняется, – это анахронизм. Эти резолюции уже давно не соответствуют той атмосфере, которая установилась на Ближнем Востоке. Понятно, что это надо как-то изменить, но это очень сложно сделать в той системе, которая существует.

В целом мы считаем подход России к ближневосточным проблемам сбалансированным. Кстати, в этом смысле есть еще одна очень хорошая тенденция: если в советское время любое развитие отношений с Израилем увязывалось с разрешением конфликта на Ближнем Востоке, то сегодня наши отношения развиваются по поступательной вне независимости от тех или иных обстоятельств конфликта.

– Тем не менее известно, как в Израиле реагировали на прием в Москве делегации ХАМАСа. Позиция России по ливанскому кризису также не была положительно воспринята в Израиле. Кроме того, Москве были предъявлены претензии в связи с захватом у «Хезболлах» «русского оружия». До окончания войны в Ливане Путин и Ольмерт не нашли повода поговорить... События на Ближнем Востоке все-таки влияют на наши отношения.

– Безусловно, все взаимосвязано. Но тут следует провести четкое разграничение: с одной стороны, понятно, что ближневосточный конфликт оказывает свое влияние на окружающую среду, но с другой стороны – самим отношениям между Россией и Израилем не был нанесен ущерб теми или иными действиями российского или израильского правительства.

Что касается визита в Москву делегации ХАМАСа, то мы объяснили российской стороне, почему мы считаем этот шаг неправильным, и в принципе эта тема исчерпана. Это – часть открытого серьезного диалога, когда ты можешь объяснить свою позицию, разъяснить мотивы. Суть в том, что отношения все равно идут по поступательной, несмотря на какие-то разногласия. У каждой стороны есть свои интересы. И иногда они не совпадают. При этом во многих областях у нас абсолютно идентичные интересы. И Россия, и Израиль хотят мира на Ближнем Востоке, другое дело, что наши подходы к вопросам урегулирования не всегда совпадают.

– Путин и Ольмерт созвонились лишь в конце ливанской войны. Почему?

– У встреч на высшем уровне и разговоров между лидерами всегда есть определенная подоплека. Тот факт, что разговор состоялся или не состоялся, сам по себе ни о чем не свидетельствует. Это не говорит о том, что отношения ухудшились или наоборот улучшились. Россия прекрасно понимала, в чем смысл военной операции в Ливане и какие интересы защищал Израиль. Израиль, в свою очередь, прекрасно понимал, почему Россия выступала за прекращение огня. Разговор между двумя лидерами состоялся после военных действий. И в ходе этой беседы был поднят ряд вопросов, которые получили дальнейшее развитие. Я не считаю, что тот факт, что этот разговор не состоялся раньше, о чем-то свидетельствует.

– А что с «русским оружием» для «Хезболлах»? Насколько остро этот вопрос стоит в российско-израильской повестке?

– Это очень серьезный вопрос, который обсуждается между нами. И говорю вам прямо, этот вопрос не требует ответа на страницах газет. Лишнее обсуждение контрпродуктивно в данной ситуации.

– Каковы итоги ливанской войны для Израиля?

– Я думаю, что все итоги ливанской войны еще не подведены. Но есть некоторые промежуточные итоги, о которых можно говорить. Во-первых, ситуация, которая сложилась в Южном Ливане, сегодня в корне отличается от той, которая была до начала военных действий. Ливанская армия теперь дислоцируется в Южном Ливане. Там же находится большой контингент международных миротворческих сил, в котором принимают участие Франция, Италия и другие страны с боевым опытом. Следующий очень важный итог – разрушена в очень значительной степени инфраструктура «Хезболлах» и уничтожена большая часть ее военного арсенала, включая ракеты разного радиуса действия, пусковые установки и т.д.

Те сбои, которые произошли у нас, требуют определенных выводов, и, безусловно, они последуют. Нам потребуется скорректировать стратегию развития тыла ввиду такого крупномасштабного обстрела северной части израильской территории, по которой было выпущено 3970 ракет. Еще один важный итог – отодвинута прямая угроза от северных границ Израиля, «Хезболлах» более не сможет применять ракеты малого радиуса действия.

К сожалению, многого и не удалось достичь и наши солдаты по-прежнему находятся в плену как у «Хезболлах», так и у ХАМАСа. Мы предпринимаем все усилия для того, чтобы их освободить.

– В какой степени вас интересует ущерб, нанесенный экономике Ливана?

– Когда идут военные действия, ущерб неизбежен. Нам был нанесен немалый ущерб действиями «Хезболлах»: разрушены дома, пострадала инфраструктура, многие люди теперь нуждаются в психологической и иной помощи. Вынужденное ведение боевых действий – это тоже ущерб национальной казне. Ликвидация угрозы стоит больших денег. Но кто спровоцировал все это? Я вам процитирую статью известного американского журналиста Томаса Фридмана. Он пишет такую интересную вещь: «Насрулла (лидер «Хезболлах». – «НГ») сказал: «Если бы 11 июля я знал, что эта операция приведет к такой войне, стал бы я ее проводить? Нет, ни в коем случае». Отдадим Насрулле должное за его честность: какой из арабских лидеров столь самокритичен! Насрулла отреагировал на мнение тех ливанцев, которые сказали ему: «Спасибо за 12 тысяч долларов, обещанные семьям, чьи дома были разрушены во время войны. Но если бы вы и раньше тратили деньги на школы и создание рабочих мест, а не на подготовку к этой дурацкой войне, нам всем жилось бы лучше».

Так вот: если бы все деньги, которые «Хезболлах» вкладывала в пусковые установки и ракеты, вкладывались в экономику Ливана, Ливан был бы процветающей страной.

– Насрулла подлежит уничтожению?

– «Хезболлах» и Насрулла – это государство в государстве. Все прекрасно знают, что они были и остаются прежде всего проблемой для Ливана.

– В октябре состоится визит премьер-министра Эхуда Ольмерта в Россию. Чего вы ожидаете от этого визита?

– Я завершаю свою миссию как раз с этим визитом. Ариэль Шарон побывал здесть три раза в качестве премьер-министра, нынешний премьер прибывает с первым рабочим визитом. Будет подниматься ряд традиционных вопросов – политических, экономических, международных и других, которые представляют особый интерес для наших двух стран. Эхуд Ольмерт пришел к власти полгода назад и уже настало время поделиться мыслями и обсудить ряд важных вопросов. Не хочу никого обидеть, но если посмотреть статистику, по сравнению с другими странами у Израиля и России очень интенсивные контакты, в том числе на высшем уровне.