Юлия Петровская Кремль сообщил во вторник вечером о телефонном разговоре президента Владимира Путина с иранским коллегой Махмудом Ахмадинежадом. Согласно официальной версии, в центре внимания была кризисная ситуация вокруг Ливана. Другой темой стала ядерная программа Ирана. Разговор состоялся по инициативе иранской стороны.
Путин – единственный из лидеров ключевых держав, который может себе сейчас позволить переговоры с руководством Ирана. И эти переговоры могут оказаться небесплодными. Из всех сторон, так или иначе вовлеченных в ближневосточное противостояние, Россия имеет наибольшее влияние на Иран. Это, кстати, признается другими партнерами Москвы.
Иран, оказавшийся под международным прессингом из-за его ядерной программы, как считают многие эксперты, спровоцировал нынешний кризис вокруг Ливана. Официально Иран не является стороной в конфликте, однако именно поддержка, оказываемая им (а также Сирией) экстремистской группировке «Хезболлах», обеспечивает последней определенные успехи в новой войне с Израилем. Считается, что достаточно одного звонка из Тегерана, чтобы прекратились ракетные обстрелы израильских северных территорий. При этом очевидно, что Израиль не остановит военную операцию в Ливане, уже унесшую жизни 500 человек, пока «Хезболлах» первой не прекратит огонь.
Призвал ли Путин власти Ирана сделать «нужный звонок»? Может быть. В Израиле и США подобный призыв явно оценили бы. Но Иран волнует прежде всего судьба его ядерной программы, а не «ливанский кризис» сам по себе. Тегеран был бы готов способствовать снижению напряженности на Ближнем Востоке в ответ на снижение интереса СБ ООН к ядерному досье. А этот интерес сейчас более чем высок.
В ближайшее время в Совете Безопасности ООН должно завершиться обсуждение проекта резолюции по Ирану. В последние дни западные страны значительно сблизили свои позиции по тексту документа. Во вторник вечером заговорили и о сближении позиций с Москвой. Согласно проекту резолюции, Ирану предполагается дать месяц на приостановку всей деятельности, связанной с обогащением урана. В противном случае Тегерану грозят санкции. Россия, выступавшая до последнего времени против какого бы то ни было наказания Ирана, а также угроз наказания, в итоге продемонстрировала готовность поддержать жесткую резолюцию. Впрочем, точка в обсуждении еще не поставлена: разговор Путин–Ахмадинежад может повлиять на ход дискуссий.
Теперь о переговорах, которых не было. За две недели израильско-ливанского конфликта не поступало сообщений о контактах между Владимиром Путиным и премьер-министром Израиля Эхудом Ольмертом. Не принял Ольмерт и двух высокопоставленных российских дипломатов, находившихся на днях в Израиле. (Прием в Дамаске на уровне президента резко контрастировал с переговорами в Израиле на уровне вице-премьера.) Последнее можно было бы объяснить резкой критикой, звучащей в адрес Израиля из уст Москвы или отсутствием у России предложений по урегулированию, которыми могли бы заинтересоваться в Иерусалиме.
Сложнее объяснить тот факт, что Москва до сих пор не посчитала необходимым выразить формальную обеспокоенность положением выходцев из бывшего СССР и России, оказавшихся затронутым конфликтом на израильской территории. Среди тех, кто в российском законодательстве назван нашими «соотечественниками», есть убитые и раненые. 30% населения Хайфы, которая находится под ежедневным обстрелом, составляют представители «русской общины». И об этом в Москве также молчат. Неужели действительно нет повода для разговора с Ольмертом?
