Юлия Петровская Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров разъяснил «НГ» суть договоренностей по Ирану, достигнутых ведущими державами в Вене, а также прокомментировал ситуацию вокруг Южной Осетии и предстоящую в конце июня встречу глав МИД «большой восьмерки».
– Сергей Викторович, о чем конкретно договорились страны «шестерки» (Россия, США, Франция, Великобритания, Германия, Китай) в конце минувшей недели в Вене?
– По итогам встречи министров иностранных дел «шестерки» достигнута договоренность выступить с весьма серьезным предложением к Ирану. А именно – приступить к переговорам по урегулированию ситуации вокруг ядерной программы на основе приостановки Тегераном деятельности по обогащению урана в соответствии с решениями МАГАТЭ. Соответственно в этой ситуации была бы приостановлена работа в Совете Безопасности ООН.
Мы рассчитываем, что Иран откликнется на этот призыв и сядет за стол переговоров. Принципиально важно, что предложение последовало от всех шести стран, включая Соединенные Штаты. Это был весьма непростой шаг, учитывая, что уже 26 лет между США и Ираном нет отношений. Мы рассчитываем, что все вместе за переговорным столом мы сможем выработать решения, которые позволят обеспечить законное право Ирана на мирную атомную энергетику, и одновременно решения, которые позволят гарантировать, что режим ядерного нераспространения будет соблюдаться.
– Рассматривался ли вопрос о предоставлении гарантий безопасности Ирану?
– Комплекс предложений, которые рассматривались, охватывает три сферы: ядерная программа, торгово-экономическое сотрудничество, а также политические вопросы и вопросы безопасности.
– У вас была отдельная встреча с Кондолизой Райс?
– Нет.
– Когда Иран получит предложения?
– Предложения будут доставлены после согласования сроков, приемлемых для иранского руководства. Затем Тегерану понадобится какое-то время для их изучения.
– А если Иран откажется?
– Мы сейчас не будем гадать, потому что гадания только подливают масла в огонь и дают повод тем, кто хотел бы сорвать эту возможность, на этом спекулировать. Мы договорились о главном – что сейчас все усилия будут сосредоточены на переговорном процессе. Он будет начат путем передачи Ирану предложений, и мы надеемся, что после их изучения Тегеран даст конструктивный ответ.
– Шла ли в Вене речь о возможности переговоров между США и Ираном тет-а-тет?
– Нет. Речь шла о переговорах всей «шестерки» с Ираном.
– Как повлиял на итоги венской встречи телефонный разговор президентов России и США, состоявшийся накануне?
– Президенты Владимир Путин и Джордж Буш обсуждали общие вопросы, связанные с ситуацией вокруг ядерной программы Ирана. К моменту, когда состоялся их телефонный разговор, уже было ясно, что позиции сторон сблизились и вырисовываются договоренности.
– Кто-то говорил в Вене о возможности применения силы против Ирана?
– Никто. Более того, я могу сказать, что достигнутые в рамках «шестерки» договоренности на все случаи жизни исключают применение силы.
– То есть произошла серьезная корректировка американской позиции?
– Трактуйте сами. Я сказал то, что я сказал.
– Позвольте перейти к Южной Осетии. Не опасаются ли в Москве, что заявление МИД РФ о праве на самоопределение может повлиять на территориальную целостность самой России?
– Не было заявлено ничего, что не отражало бы фактов. Факты таковы, что мы признаем территориальную целостность Грузии, но в условиях, когда значительная часть Грузии является международно признанными зонами конфликтов – Южная Осетия и Абхазия, грузинские власти реально не могут контролировать эти территории. Суверенитет государства – это, по международному праву, – способность государства контролировать свою территорию.
Для того чтобы решить эту проблему, необходимо вернуться за стол переговоров. Однако переговоры всячески саботируются грузинской стороной. Есть множество примеров, когда сроки, намеченные в рамках переговорного процесса, срываются. Кстати, и сейчас было предложение созвать Совместную контрольную комиссию по Южной Осетии, но грузинская сторона отказалась. Грузия предпочитает использовать эту ситуацию для того, чтобы позиционировать себя в одностороннем порядке, а не урегулировать проблемы через нормальный диалог за одним столом.
С огромным трудом не так давно удалось достичь договоренности, что в рамках Совместной контрольной комиссии начнется прямой разговор между югоосетинами и грузинами при поддержке других членов, включая ОБСЕ, на предмет выработки совместного общего плана урегулирования. Последние события просто подрывают эту договоренность.
То же относится и ко многим другим вещам. Например, было предложение, касающееся и Абхазии, и Южной Осетии, принять документы, в которых стороны взяли бы на себя обязательство решать все проблемы только мирными средствами. Ни в той, ни в другой ситуации заявление не может быть принято, потому что грузинская сторона к этому не готова.
Что же касается права на самоопределение, то это тоже часть международного права. Осуществляется это право через волеизъявление народа. Например, в случае с Чеченской Республикой российские власти не побоялись вынести этот вопрос на референдум. Так что в Чеченской Республике волеизъявление уже состоялось.
– Если бы Грузия заявила о праве на самоопределение народов Российской Федерации, как в Москве реагировали бы на это?
– Реагировали бы таким образом, что волеизъявление произошло. Народы России голосовали за свою Конституцию.
– То есть вы считаете, что заявления МИД РФ по Южной Осетии не могут подстегнуть сепаратистские тенденции в России?
– Мы не подстегиваем какие-либо тенденции, мы констатируем факты. Территориальная целостность Грузии не может быть обеспечена в полной мере, пока не урегулированы конфликты. А это урегулирование саботируется грузинской стороной. Я вам привел примеры об отказе подписать документы о мирном урегулировании. Вкупе с фактами закупки Грузией огромного для целей нормальной безопасности количества ударных вооружений и боеприпасов, не может не наводить на подозрение, что действительно замышляется силовой вариант решения проблемы.
– Как будет действовать Россия в случае силового варианта?
– Мы будем добиваться всеми силами недопущения силового варианта.
– Но вы все-таки рассматриваете возможность силового варианта. Вы готовитесь как-то к такому сценарию?
– Я видел факты. Если у кого-то есть такие замыслы, то мы будем делать все для того, чтобы они не были реализованы.
– Ясно. Какие темы будут обсуждаться на встрече министров иностранных дел «большой восьмерки» в конце июня?
– Вся политическая повестка. Иран, Ирак, ближневосточное урегулирование, Афганистан, Сирия, Ливан, нераспространение, наркотрафик, терроризм, Балканы... Ну и плюс каждая сторона вольна поставить любые вопросы. Будет политический документ, который всю эту тематику отразит.
– Вы ожидаете, что американцы поднимут на «восьмерке» вопрос о демократии в России?
– Они уже поднимают этот вопрос.
– На «восьмерке» они имеют право поднять этот вопрос?
– Это не стоит в повестке дня. Но, конечно, они имеют право. И мы имеем право. В рамках «восьмерки» все равны.
Вена–Москва
Дарья Гармоненко