Иван Грошков – Алексей Юрьевич, ожидаете ли вы изменений в российско-иранских отношениях после вступления в должность нового президента Махмуда Ахмади Нежада?
– Уже сейчас можно сказать, что каких-либо принципиальных изменений в российско-иранских отношениях не будет. Вскоре после своего избрания Ахмади Нежад лично подтвердил преемственность стратегической линии руководства Ирана на дальнейшее развитие взаимовыгодного многовекторного сотрудничества с Россией.
– Расскажите о развитии российско-иранских отношений на нынешнем этапе?
– За последние годы российско-иранские отношения достигли высокого уровня. Сейчас связи России и Ирана развиваются как в сфере политического взаимодействия на двухстороннем, региональном и международном уровнях, так и в области высоких технологий, образования и культуры. Более того, благоприятный политический фон значительно способствует активному развитию торгово-экономических связей. Объем торговли за прошлый год вырос на 43% по сравнению с 2003 годом и превысил два миллиарда долларов. Примерами плодотворного двустороннего сотрудничества могут служить АЭС в Бушере, телекоммуникационный спутник «Зохре», совместные проекты в рамках международного транспортного коридора Север–Юг.
– Как развиваются отношения между Москвой и Тегераном в прикаспийском регионе?
– Каспийской теме в общем контексте российско-иранских отношений всегда уделялось особое внимание. Прежде всего события последних десятилетий привели к необходимости определить новый правовой режим Каспийского моря, который ранее регулировался только двусторонними соглашениями между Россией и Ираном. С одной стороны, возросло значение моря как кладовой энерго- и биоресурсов. С другой – дестабилизация ситуации в Закавказье, на Ближнем Востоке и в Центральной Азии, связанная во многом с деятельностью подпольного террористического интернационала, привлекла внимание к Каспию многих внерегиональных держав, пытающихся в своих интересах воздействовать на происходящие там события.
На этом фоне особую важность приобретает взаимодействие России и Ирана с другими прикаспийскими государствами в сфере обеспечения стабильности и безопасности. Москва выступила с инициативой формирования на Каспии совместных военно-морских сил оперативного назначения «КАСФОР» для предотвращения угрозы терроризма, распространения ОМУ, борьбы с наркотиками и защиты экологических интересов региона.
В последнее время наметились подвижки в сторону достижения консенсуса по вопросу правового статуса Каспийского моря. Согласовано до 80% текста конвенции, однако по принципиальным вопросам, касающимся юрисдикции национальных и рыболовных зон, милитаризации Каспия, транзита военных и торговых судов, согласия пока не найдено.
– В некоторых западных изданиях проходила информация о том, что активное развитие сотрудничества Ирана с прикаспийскими государствами все сильнее противоречит интересам России и между Тегераном и Москвой могут возникнуть серьезные противоречия. Как вы комментируете такие сообщения?
– Подчеркну, что Россия рассматривает Иран исключительно как своего регионального партнера, а не соперника. Не случайно самая высокая степень доверия между двумя странами имеет место как раз при обсуждении таких ключевых вопросов, как международная безопасность, разоружение и нераспространение ОМУ, а также борьба с терроризмом и экстремизмом.
Экономическая деятельность Ирана в прикаспийском регионе действительно активна, однако в ряде случаев речь идет о совместных с Россией либо параллельных проектах. В частности, недавно между Ираном и Таджикистаном был подписан меморандум о взаимопонимании по строительству ГЭС Сангтуде-2 на реке Вахш. Стоимость контракта – 220 миллионов долларов, при этом 180 миллионов из этой суммы предоставляет иранская сторона. На той же реке Россия сооружает ГЭС Сангтуде-1, которая и мощнее, и дороже. Другой интересный и перспективный проект несет уже многосторонний характер и разрабатывается в рамках создания уже упомянутого международного транспортного коридора Север–Юг. Речь идет о строительстве железнодорожной ветки Казвин–Решт–Астара, которая свяжет центральный Иран с северным, выйдя через горы на побережье Каспия, а далее через Азербайджан с Россией и Европой. Значимость этой ветки трудно переоценить, однако осуществление данного проекта сопряжено со значительными инженерными трудностями. Казвин, так же как и Тегеран, расположен на плато, которое находится на высоте более тысячи метров над уровнем моря, а Решт, будучи на берегу Каспия, – ниже уровня моря на семь метров. При этом расстояние между плато и морем всего 70–80 км. Уклон такого градуса приемлем для автомобильного, но представляет значительные технические сложности для железнодорожного транспорта.
Следует отметить также, что на фоне кризисных ситуаций в Ираке, Афганистане и ряде центральноазиатских и закавказских республик Иран фактически оказался островом относительной стабильности в центре, пожалуй, самого неспокойного региона в мире.
– Спокойствие на этом острове, однако, может в любой момент нарушить обострение кризиса вокруг иранской ядерной программы. Какую роль Россия, будучи главным партнером Ирана в освоении ядерных технологий, играет в урегулировании этого кризиса?
– Роль российской дипломатической службы в урегулировании кризиса вокруг иранской ядерной программы следует рассматривать в контексте всей ситуации. В ноябре прошлого года в Париже было достигнуто соглашение между Ираном и «европейской тройкой» (Франция, Германия, Великобритания), по которому Иран обязывался предоставить гарантии мирной направленности своей ядерной деятельности, а европейцы – пакет преференций в области экономики, науки, технологий и безопасности. Однако с тех пор диалог затянулся и пока не принес каких-либо существенных результатов. В начале июня иранская сторона выступила с предложением ускорить переговорный процесс. В ответ европейские дипломаты заявили, что готовы провести очередную встречу к концу июля или в начале августа. Россия в этом процессе непосредственно не участвует. У нее своя параллельная линия. Ее курирует заместитель министра иностранных дел и главный ядерный переговорщик от России Сергей Кисляк. Он регулярно бывает в Тегеране и неоднократно принимал в Москве делегации соответствующих иранских структур. Последний визит Кисляка в Тегеран состоялся в мае и имел чрезвычайно важное значение: ирано-европейский диалог находился на грани срыва (иранская сторона объявила о готовности возобновить работу по конверсии урана). В результате далеко не простых переговоров удалось добиться того, что иранская сторона заняла более конструктивную позицию.
Тегеран–Москва
