Евгений Григорьев. Утратив надежды на чудо компромисса, перечеркнутые в конце прошлой недели провалом брюссельского саммита Евросоюза, некоторые его лидеры к своей чести не утратили чувства юмора. В частности, Жан-Клод Юнкер, премьер-министр Люксембурга, страны, председательствующей до «передачи власти» в сообществе 1 июля Великобритании, напомнив, что на днях предстоит еще саммит ЕС–США, заметил не без горькой иронии: «Мы отправимся в Вашингтон, чтобы во всех деталях продемонстрировать президенту США мощь и силу Европы».
Тем временем правительства, политические круги, пресса стран Евросоюза с головой погружены в переживания. Канцлер ФРГ Герхард Шрёдер назвал брюссельскую неудачу «одним из тяжелейших кризисов, который когда-либо переживала эта Европа». С оттенками так же говорят и другие лидеры.
Провальные итоги двухдневной брюссельской встречи глав государств и правительств ЕС в принципе были ожидаемы. После отказа большинства населения Франции и Нидерландов одобрить Евроконституцию саммиту не оставалось ничего иного, как фактически остановить процесс ее ратификации, а следовательно, и вступление в силу до лучших времен.
Явно обострился финансовый кризис. Странно, что столь опытные политики сделали главную ставку на то, чтобы достичь компромисса по бюджету на 2007–2013 годы и тем самым продемонстрировать согласие и управляемость разбухшего сообщества 25 государств. Ведь было заранее ясно, что это не получится из-за непримиримых противоречий между Лондоном и Парижем, каждый из которых эгоистично хотел сохранить свои привилегии за счет других. Напрасно десятка «новичков-бедняков» великодушно согласилась отказаться от части предусматриваемых для них субсидий, лишь бы «богатые» проявили готовность к договоренности. Напрасно выбивался из сил Жан-Клод Юнкер, предлагавший один компромисс за другим. Все это вылилось в некрасивый торг, лишь усугубивший финансовый кризис.
В европейских столицах сейчас ищут «виноватого за Брюссель». На континенте ответственность приписывают преимущественно Блэру. В Лондоне, понятное дело, тычут в нежелание Парижа подвергнуть ревизии финансовые порядки в ЕС с целью их ориентации на требования ХХI века.
Но эта пикировка не заслоняет куда более важных аспектов кризиса ЕС, подтвержденных в Брюсселе, а именно двойного кризиса доверия. С одной стороны, речь идет об отторжении населением стран Евросоюза многих сторон его политики и деятельности, начиная с опасений роста безработицы и кончая планами дальнейшего расширения. С другой – об отсутствии должного доверия между самими странами ЕС и их правительствами. Брюссель выявил образование в ЕС все новых блоков и разделительных линий. Франция и Германия держатся пока вместе, но их былое влияние в «море 25-ти» уже не таково, как прежде. Наряду с британской камнем преткновения стала в Брюсселе и позиция Нидерландов, а вместе с ними предлагавшиеся компромиссы отвергли Швеция, Финляндия и Испания. Проявился «блок бедных», в котором на лидерство претендует Польша.
Европейские СМИ бушуют. Венская «Прессе» называет Берлускони, Ширака, Шрёдера «могильщиками Европы». Парижская «Либерасьон» подчеркивает, что «ни Блэр, ни Ширак не могут рассчитывать на поддержку большинства европейцев. Нужна модель, которая сможет сочетать гибкость экономики с социальной защитой, как и регулирование с открытостью к мировой экономике».
Однако провал брюссельского саммита не означает похорон ЕС. Кризисы уже бывали, но сообщество не распадалось. Назад пути нет. Но и как быть дальше, его лидеры пока не имеют рецептов. Лишь «оракул» Збигнев Бжезинский вещает из-за океана: «Политически объединенная Европа еще в далеком будущем. Ни британская, ни французская или немецкая общественность не готовы к такому уровню слияния, которое позволило бы Европе говорить на глобальном уровне единым голосом».
