Юрий Дерябин Когда я приехал в Финляндию в 1968 году, одним из наиболее распространенных шаблонов в политическом лексиконе была «дружба с Советским Союзом». Он пестрел в официальных коммюнике и речах, проводились «месячники дружбы», были памятники Ленину... Всего не перечислишь. Но существовала ли действительно эта дружба? Скорее это был своего рода церемониал. Мы и тогда догадывались, что о нас многие думают, какие разговоры нередко ведутся в саунах и кабинетах ресторанов. Но большинство политиков дорожили своей карьерой, а бизнесмены – многомиллионными сделками с Советским Союзом. Таким образом проявлялась известная «финляндизация» через самих же финнов.
Конечно, финны испытывали определенный страх – еще свежи были воспоминания о «зимней войне», существовала и горечь по поводу территорий, отошедших к СССР, тяжелых послевоенных репараций. Но проявилась характерная для финнов черта – реализм и прагматизм, умение заглядывать в будущее. И результаты не замедлили сказаться.
В 70–80-х годах Финляндия занимала второе после ФРГ место во внешней торговле СССР, а мы были для финнов стабильным партнером «номер один». Финская технология и рабочая сила использовались на строительстве крупных промышленных объектов в нашей стране. Причем многие экономические сделки заключались на более выгодных по сравнению с другими зарубежными конкурентами условиях. Это была «плата за дружбу», которую Кремль давал Финляндии за то, чтобы она не ушла на Запад.
Когда рухнул Советский Союз, произошел и обвал торгово-экономических отношений. Доля России упала до жалких 2%. Возникли и некоторые другие проблемы. Однако в целом переходный период прошел сравнительно быстро и без особых осложнений. Между нашими странами и людьми сложились нормальные, не обремененные идеологией отношения. Самое важное, пожалуй, что отношения определяются не сверху, а строятся, как говорят в Финляндии, «на уровне травы».
В последние годы экономические отношения вновь на подъеме. Доля России возросла до 9,5%, она вышла на третье (после Германии и Швеции) место. За 2003 год товарооборот увеличился почти на 40% и составил 8,86 млрд. долл. Правда, структура торговли особых изменений не претерпела: около 90% российского экспорта – сырье, из них больше половины – топливо и энергоносители. Основная доля (77%) товаров, поставляемых из Финляндии, – готовая продукция. Первые шаги делаются в возрождении производственной кооперации, процветавшей в 80-х годах, когда Финляндия лидировала на Западе по объему осуществлявшихся проектов в нашей стране.
Хотя финны и считаются одними из десяти крупнейших инвесторов в российскую экономику, на их долю приходится всего 2% (немногим более 1 млрд. долл.). Около 80% финских фирм, согласно опросам, пока настороженно относятся к инвестиционным возможностям российского рынка. До сих пор не удается подписать соглашение о взаимной защите инвестиций, идею которого президент Путин выдвинул еще в 2001 году.
Следует особо отметить, что между Россией и Финляндией нет принципиальных политических проблем, которые осложняли бы сотрудничество. В то же время просматриваются некоторые дискомфортные моменты.
Например, из доклада о безопасности и внешней политике, который сейчас обсуждается в парламенте, следует, что у правительства нет собственной стратегии в отношении России. О России говорится лишь в контексте возможных угроз (не военных, а нестабильности, экологии и т.д.), отношений с Евросоюзом, причем опять-таки через призму Брюсселя. Похоже, что важность двустороннего сотрудничества как бы ушла из приоритетов финской политики. Вряд ли это дальновидно.
На фоне той политической риторики, которая, к сожалению, вновь начинает преобладать в наших отношениях, не мешало бы открыто поговорить о ряде беспокоящих Россию вопросов, обсудить их, пока они не превратились в серьезные проблемы. К их числу относится вопрос о возможном вступлении Финляндии в НАТО, который предстоит решить после парламентских выборов 2007 года, хотя более двух третей финнов пока настроены против. У Москвы также вызывает озабоченность тот факт, что Финляндия наряду с новыми членами Европейского союза хотела бы ужесточить линию ЕС по отношению к России.
Финны не идут на облегчение визового режима для российских граждан, поддерживают политику ЕС в отношении ограничений в торговле с Россией, требуют от нас отказаться от расширения портовой инфраструктуры и увеличения объемов перевозок нефти на Балтике. Они – среди тех, кто скептически относится к вступлению России в ВТО. Финские деятели требуют «более критического отношения» к соблюдению прав человека в Чечне.
Не думаю, что стоит драматизировать результаты недавнего опроса Гэллапа, утверждавшего, что финны занимают второе место по антироссийским настроениям. Но было бы недальновидно и преуменьшать его значение. Значит, корни недоверия финнов к ближайшему соседу глубже, чем мы думали, а исторические предрассудки более живучи.
В последнее время в Финляндии вновь оживилось обсуждение так называемого «карельского вопроса» и возвращения территорий, отошедших к СССР по итогам войн 1939–1940 и 1941–1944 годов. Однако в повестке дня наших с Финляндией отношений этот вопрос не стоит. Конечно, действия СССР ныне получают в России новую оценку, однако неизменность российско-финляндской границы, закрепленной в международно-правовом порядке, неоднократно подтверждалась руководством и России, и Финляндии. Кстати, как показывают результаты последних опросов общественного мнения, 57% финнов не считают, что возвращение утраченных территорий соответствовало бы интересам Финляндии. Но это – отдельная проблема для обсуждения.
