Юлия Петровская
Владимир Чижов: «У тех, кто хочет инвестировать деньги в российскую экономику, проблемы получить визу не будет».
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
– Владимир Алексеевич, есть сомнение в том, что причина переноса саммита Россия–ЕС является чисто технической. Не переживают ли наши отношения кризис?
═
– Технические причины действительно имели место: это связано с формированием нового состава Европейской Комиссии. Я вам воспроизведу хронологию.
26 октября должно было пройти голосование в Европарламенте по составу Комиссии Баррозу, которое в последний момент было отменено. Когда г-ну Баррозу стало ясно, что комиссия в том составе большинства не получит, об этом стало известно и нам. Но мы и тогда не ставили вопрос о переносе саммита. Первоначально поступала информация, что новая комиссия будет сформирована лишь в январе. Но когда стало ясно, что это вопрос нескольких дней, то проведение саммита за неделю до появления новой комиссии уже выглядело нелогично. Новый срок – 25 ноября – был предложен голландским председателем, а не нами.
Конечно, перенос саммита на существенный период, скажем, до декабря, дал бы реальную возможность продвинуться по «дорожным картам» четырех общих пространств. (Речь идет об экономическом пространстве; пространстве внутренней безопасности и правосудия; пространстве внешней безопасности; пространстве науки, культуры и образования – «НГ».) Но рассчитывать, что удалось бы что-то кардинально изменить за две недели, было бы наивно.
═
– Можно ли ожидать какого-то прорыва по «дорожным картам» на саммите?
═
– Боюсь, что прорыва по «дорожным картам» ожидать не приходится. Потому что позиция Европейского союза сводится к тому, что ЕС намерен рассматривать все четыре «дорожные карты» в пакете, причем довольно жестко. Мы считаем такой подход нелогичным.
═
– То есть в последующие месяцы придется искать какой-то компромисс?
═
– В последующие месяцы будет продолжена работа по всем картам. Я не буду зарекаться, что она будет завершена к следующему саммиту. Мы исходим из того, что принципиальное решение было принято полтора года назад в Санкт-Петербурге, то есть три саммита назад. Довольно много времени было упущено. Первые текстуальные предложения от ЕС мы получили спустя 11 месяцев после Санкт-Петербурга. Как вы понимаете, это срок. Я не берусь критиковать внутренние процедуры в Евросоюзе, тем более сейчас, когда со сменой комиссии возникли сложности. Но это тоже фактор.
═
– Кстати, о новой комиссии. Г-жа Бенита Ферреро-Вальднер еще до вступления в должность комиссара по внешним связям, выступая в Европарламенте, жестко критиковала Россию по внутриполитическим вопросам: Чечня, демократия, свобода слова и т. д. Как известно, в Москве болезненно воспринимают критику по всем этим вопросам. Как вы планируете, работать с г-жой Ферреро-Вальднер?
═
– Как говорится, «критика не девушка, ее нельзя любить». Что касается г-жи Ферреро-Вальднер, то она нам давно хорошо известна, и не только в качестве министра иностранных дел Австрии. Сергей Лавров ее помнит, например, еще по совместной работе в ООН. Я лично ее помню по более позднему периоду, когда она была действующим председателем ОБСЕ. Что касается ее высказываний, то они носили несколько эмоциональный характер. Но когда человека допрашивают с пристрастием, как это было на заседании Европарламента, наверное, какие-то эмоции могут быть. Во всяком случае, мы рассчитываем, что позиция Европейского союза по отношению к России будет строиться на конструктивной и прагматической основе.
═
– И все же на саммите не избежать вопросов по Чечне, свободе СМИ, по политическим реформам, объявленным президентом Владимиром Путиным.
═
– Я не буду предвосхищать, о чем конкретно будут говорить. В повестке, например, есть такие пункты, как положение в Евросоюзе или положение в России. Соответственно можно обсуждать, что происходит и в России, и в Евросоюзе.
═
– В том числе и посадку Ходорковского?
═
– Да, и посадку еще нескольких деятелей на Западе.
═
– То есть вас спрашивают на саммите, почему сажают Ходорковского, а вы спрашиваете, почему сажают кого-то на Западе?
═
– На вопрос о том, почему посадили Ходорковского, я думаю, все ответы уже даны, в том числе публично, в том числе президентом. Я рассчитываю, что дискуссия будет интеллектуально более насыщенной.
═
– Однако озвученная позиция, видимо не удовлетворяет наших партнеров, коль скоро в ЕС, продолжают задавать вопросы по российским внутриполитическим сюжетам.
═
– Я занимаюсь диалогом с Евросоюзом уже шестой год и могу сказать, что все это – проходящие темы. Они возникают и исчезают. Не это делает погоду в отношениях России и ЕС.
═
– Исчерпан ли инцидент в связи с высказываниями по Беслану, прозвучавшими из уст главы МИД Нидерландов – действующего председателя ЕС?
═
– Господин Бот принес необходимые извинения за этот шаг, который не был понят многими его коллегами в Евросоюзе. Так что мы считаем данный инцидент исчерпанным.
═
– В интервью «НГ» г-н Бот сказал, что он дал разъяснения, а не извинения.
═
– Можно по-разному трактовать. По крайней мере, мы удовлетворены тем, что сказал г-н Бот.
═
– Какое место на саммите РФ–ЕС займет проблема терроризма?
═
– Терроризм – это общий враг России и Европейского союза. Поэтому координация на этом направлении – это один из ключевых компонентов нашего взаимодействия. Причем это такая проблема, которую не впишешь в одно из четырех общих пространств. Какие-то вопросы связаны с пространством свободы, какие-то с пространством правосудия, какие-то связаны с пространством внешней безопасности.
═
– Как усиление террористической активности в России влияет на переговоры об облегчении визового режима с Европейским союзом?
═
– Эти переговоры продолжаются – был раунд в октябре в Брюсселе, следующий раунд состоится в декабре в Москве. Наша цель, чтобы соглашение с Евросоюзом было как минимум на том же уровне, что и соглашения с Францией, Германией и Италией. А желательно, чтобы оно шло на шаг вперед. Кроме того, в апреле этого года мы добились того, чтобы облегченный визовый режим, который мы имели с новыми членами Европейского союза до их вступления в ЕС, действовал бы и впредь. И третий важный момент: мы ведем диалог с Евросоюзом как об облегчении визового режима, так и об отмене визового режима. Последнее мы сформулировали как долгосрочную цель. Понятно, что тут требуется много работы с каждой из сторон. Что касается вопроса о реадмиссии, который Евросоюз часто ставит, то мы готовы его рассматривать как часть общей договоренности об отмене виз. Евросоюз же предпочитает это рассматривать в контексте облегчения визового режима. На наш взгляд, это не совсем корректно, потому что облегчение визового режима не что иное, как использование тех гибкостей, которые существуют в Шенгенской правовой базе. Например, мы отразили в соглашениях с Германией, Италией и Францией, что максимальный срок многократных виз – до пяти лет. Сейчас же этот срок – до года.
═
– Облегчение визового режима в основном коснется чиновничьего аппарата?
═
– В первую очередь мы заботимся не о себе. Мы заботимся о тех людях, у которых возникают сложности с получением виз, в том числе и о малообеспеченных людях, таких, как студенты и пенсионеры. Упрощение связано не только с сокращением срока выдачи виз, но и с возможностью получения многократной визы теми, кто когда-то уже получал однократную. Это логично. Что же касается реадмиссии, то проблема связана не с обязательствами в отношении российских граждан или граждан стран Евросоюза, а граждан третьих стран. У России соседей много, и бывает так, что они используют российскую территорию как трамплин в Европу. Но превратить нашу страну в фильтрационный лагерь мы тоже не хотим. В этом вся проблема. Я думаю, что мы эту проблему рано или поздно решим. В первую очередь мы будем стараться активизировать диалог с южными и восточными соседями по вопросу о режиме поездок и по вопросу заключения соглашений о реадмиссии.
═
– Россия может при определенных условиях в одностороннем порядке пойти на облегчение визового режима или отмену виз каким-то странам?
═
– Дело здесь не в престиже великой державы, который бы не позволял России пойти на это, но мы не видим в этом решение проблемы. Мы заботимся об интересах наших граждан. И, вводя облегченные или безвизовые режимы, действовать надо на основе взаимности. Если мы введем безвизовой режим для граждан Евросоюза, что от этого выиграют наши граждане?
═
– Например, больше иностранцев потратят здесь свои деньги.
═
– У тех, кто хочет инвестировать деньги в российскую экономику, проблемы получить визу не будет.
═
– Европейцы говорят, что им сложнее сюда въехать, чем нам в Европу.
═
– Трудно требовать от человека, чтобы он свое положение сравнивал с положением кого-то другого. Ему всегда кажется, что он в худшем положении.
═
– Позвольте перейти к проблеме русскоязычных меньшинств в странах Балтии. Здесь есть какие-то подвижки?
═
– Европейский союз признает наличие проблем в положении русскоязычного населения. Именно поэтому в совместном заявлении от 27 апреля это зафиксировано в качестве отдельного пункта. Там не названы поименно страны Балтии, но каждому понимающему человеку ясно, о чем идет речь. Более того, Европейский союз в лице Еврокомиссии нас информирует периодически о том содействии, в том числе финансовом, который он оказывает этим странам для решения и ускорения натурализации и т.д. В нашей позиции нет ничего такого, что выходило бы за рамки тех требований и рекомендаций, которые к Латвии и Эстонии предъявляют ОБСЕ, Совет Европы, Комиссия по правам человека, Комиссия по расовой дискриминации, которая вынесла вердикт, кстати, что Латвия не соответствует Копенгагенским критериям Евросоюза. Мы ничего заоблачного не требуем, а хотим, чтобы выполнялись те многочисленные рекомендации, которые звучали в последние годы в адрес Риги и Таллина. А не игнорировались, как это происходит и сейчас: г-н Экеус из ОБСЕ каждый раз вынужден констатировать одни и те же недостатки. Мы, естественно, ожидаем от Евросоюза, что будут применяться единые стандарты.
Конкретная ситуация: несколько месяцев назад в Латвии приняли поправки к закону о гражданстве, в соответствии с которыми житель любой страны Евросоюза, например, Португалии, сможет, прожив 6 месяцев в Латвии, принимать участие в муниципальных выборах. А русскоязычное население, включая людей, которые родились и всю жизнь прожили в Латвии, этого права лишены. Разве это справедливо? Вот знаменитый пример с Македонией: в Охридском соглашении, фактическим автором которого является г-н Солана, говорится, что язык, на котором говорит не менее 20% населения, должен иметь статус государственного. Сколько людей в Латвии говорят на русском языке? Намного больше. И этого статуса нет.
Дарья Гармоненко