Сергей Рогов: «Нужен новый договор о безопасности»

Сергей Рогов: «В условиях отсутствия экономической опоры стратегическое партнерство России и США будет оставаться неустойчивым».
Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)

– Как, на ваш взгляд, будут развиваться российско-американские отношения после выборов?

– Думаю, что одна из причин волнений о эффекте выборов на перспективы российско-американских отношений связана с тем, что их результат до последнего момента был абсолютно непредсказуем. Однако, на мой взгляд, нынешние выборы в США не окажут серьезного влияния на состояние российско-американских отношений. Наши отношения действительно стабилизировались, однако это не значит, что мы не должны задумываться над тем, как их развивать дальше. Исходным моментом для таких прикидок должно стать осознание того, что между обеими странами сложились предпосылки для стратегического партнерства. Но в то же время ни та ни другая сторона не имеет концепции этого партнерства.

Вместе с холодной войной миновало идеологическое и политическое противостояние между нашими странами. Нет теперь и геополитического конфликта. Мы сегодня не сверхдержава. Конечно, у России есть жизненно важные интересы в Европе, на Ближнем и на Дальнем Востоке, но не повсюду. С другой стороны, у Москвы и Вашингтона появились очень существенные общие интересы. Часть из них связана с тем, что если Россия намерена быть политической демократией и рыночной экономикой, то она должна входить в сообщество демократических рыночных государств. Вряд ли можно представить себе ситуацию, при которой мы являемся демократической рыночной страной и находимся за рамками этого сообщества. Но для вхождения в это сообщество и с нашей стороны, и со стороны США как лидера западного сообщества требуется понимание того, каким образом должна происходить эта интеграция. К сожалению, за почти 15 лет, что прошли со времени окончания холодной войны, такую стратегию не выработали ни США, ни Россия.

В то же время у сторон есть понимание в отношении конкретных вопросов, связанных с новыми угрозами безопасности, с которыми сталкиваемся и мы, и американцы, и многие другие страны. В первую очередь это угроза со стороны террористических организаций, связанных с радикальными исламскими кругами. Это общий враг, и здесь, несомненно, срабатывает, как это всегда было в истории, принцип: «враг моего врага – мой друг и союзник». В истории наших отношений есть четыре эпизода, когда обе страны опирались на взаимную поддержку или были союзниками. Так было в период войны США за независимость и Гражданской войны, когда общим противником была Великобритания. Также было и в Первую и Вторую мировые войны, когда общим врагом была Германия.

«Аль-Каида» и подобные ей террористические группировки сегодня являются нашим общим врагом. Не случайно, скажем, ситуация в Афганистане, где сегодня находятся американские войска и силы НАТО, воспринимается иначе, чем 20 лет назад. Там американцы нанесли удар по нашему противнику, по очагу исламского терроризма, который угрожал безопасности России и других государств.

Именно осознание наличия общего врага привело к провозглашению президентами Владимиром Путиным и Джорджем Бушем стратегического партнерства. Напомню, что совсем недавно, выступая в Киеве на телевизионной пресс-конференции, президент Путин вновь сказал, что мы рассматриваем Америку как партнера и даже союзника в борьбе с международным терроризмом. К сожалению, стратегическое партнерство между Россией и США все еще остается во многом декларативным. Это вызывает весьма пессимистические исторические параллели. Ведь впервые стратегическое партнерство провозгласили Джордж Буш-старший и Борис Ельцин. О стратегическом партнерстве в начале 90-х годов говорили и Клинтон с Ельциным. Но оно так и не получило правовой базы. В значительной степени это партнерство основывалось на личных отношениях президентов двух стран. Личные отношения между нынешними российским и американским президентами сложились неплохие.

– В прошлом в диалоге между Москвой и Вашингтоном на первом месте были вопросы ядерной безопасности. Насколько важна эта тема в настоящее время?

– Это по-прежнему важная область наших общих интересов. Хотя Россия по экономической мощи не является сверхдержавой, в ядерной сфере мы по-прежнему не уступаем Соединенным Штатам. Особенность нынешнего момента в том, что ядерное оружие сейчас может стать фактором угрозы нашей безопасности уже не в двусторонних отношениях, а со стороны третьих стран. Это создает серьезный повод для взаимодействия.

Основные угрозы сегодня возникают на огромной территории от Средиземного моря до Тихого океана. Для нас это куда большая проблема, чем для многих других держав, так как мы страна, по большей части находящаяся в Азии. И Европа, и Япония «завязаны» на географически более узкие регионы. Все это говорит о потенциале куда более интенсивного взаимодействия двух государств – России и США, чем других комбинаций партнеров и союзников.

Что касается контроля над вооружениями, то он действительно утратил ту роль, которую играл в советско-американских отношениях. Тогда он возник в качестве правил регулирования соперничества между двумя «полюсами». Такие правила приходилось кодифицировать в форме соглашений по контролю над вооружениями. Теперь, в борьбе против терроризма требуются не негативные правила игры (иначе говоря договоренности о том, что не делать), а позитивные правила, то есть договоренности между союзниками о том, что надо делать. Впрочем, это не значит, что контроль над вооружениями должен умереть. Во-первых, Россия и США по-прежнему остаются заложниками модели взаимного ядерного устрашения. Наши ядерные силы, как и прежде, предназначены для войны друг против друга.

Но стратегические партнеры просто не могут постоянно держать друг друга под прицелом. Пока я не вижу ни с нашей, ни с американской стороны реальных попыток выйти за рамки модели «взаимного ядерного устрашения». И это нынешнее невнимание к вопросам контроля над вооружениями, боюсь, обернется рано или поздно весьма тяжелыми последствиями. Я имею в виду не ядерную войну – убежден, что между Россией и США ее никогда не будет – но возможный новый срыв декларированного стратегического партнерства.

– Насколько тесно мы сотрудничаем в вопросах борьбы с распространением оружия массового уничтожения?

– Это растущая по своей важности область российско-американского взаимодействия. Можно сказать, что это контроль над вооружениями в новых условиях. Сейчас мир уже не биполярный. Силовыми действиями администрация Буша пыталась воплотить элементы однополярности. Но существуют и тенденции к многополярности, в том числе и в ядерной сфере. Режим нераспространения трещит по швам, но как-то регулировать многосторонний баланс в ядерной сфере необходимо. Логика подсказывает, что именно наши две страны должны попытаться найти новые решения, которые позволят выйти за рамки модели взаимного ядерного устрашения. Сделав это, мы могли бы призвать другие официальные ядерные державы (Англию, Францию и Китай) также проявлять сдержанность. Ясно, что тут не может быть многостороннего договора, поскольку неясно, как делить ядерные вооружения. По численности населения, размерам ВВП, территории? Нет объективного критерия, поэтому не может быть и многостороннего договора об ограничении и сокращении стратегических вооружений.

Только Россия и США могут дать импульс этому движению. Трудно ожидать, что с такой инициативой выступит, скажем, Пакистан или кто-то еще. Но поскольку мы ничего не делаем, чтобы изжить модель взаимного ядерного устрашения в российско-американских отношениях, этот процесс так и не запущен. А в классических вопросах нераспространения наблюдается двойной стандарт. Отношение Америки к Израилю – пионеру в создании «бомбы в подвале» – наносит удар по режиму нераспространения. Поскольку в Израиле существует «бомба в подвале», то и другие страны пытаются следовать поданному примеру. Это уже сделали Индия и Пакистан. Может этому примеру последовать Иран и ряд других ближневосточных стран. И не только ближневосточных. В случае с Ираном абсолютно необоснованны обвинения, что российская программа в Бушере носит военный характер. Но действительно вызывает вопросы закупка иранцами газовых центрифуг и недавний отказ Тегерана от достаточно убедительного предложения Евросоюза прекратить подозрительную деятельность по обогащению урана в обмен на определенные поощрения иранцам. Вместо взаимодействия России и США в сфере нераспространения мы видим достаточно острые споры и взаимные обвинения.

– Российско-американские отношения сводятся к совместному обсуждению и решению военно-политических и политических проблем. Наше партнерство пока лишено экономической подкладки?

– Прочными отношения между странами могут быть только в том случае, если есть тесное экономическое взаимодействие. Требуется, чтобы помимо военно-политических столпов партнерства – я имею в виду борьбу с терроризмом и нераспространение – была бы и экономическая опора. А ее нет. Отношения между Россией и США в экономической сфере абсолютно не соответствуют нашему потенциалу. Мы для Америки по важности 35-й торговый партнер (где-то между Никарагуа и Коста-Рикой), США для нас – третий или четвертый. В любом случае, 10 млрд долл. товарооборота в год ничтожно мало.

За последние 10–15 лет между Москвой и Вашингтоном было много разговоров об экономических отношениях и инвестициях, особенно о сотрудничестве в энергетической сфере. Но, увы, очень мало реальных дел. Достигнутый прогресс абсолютно несопоставим с тем, что надо было бы сделать. Экономические отношения – это стабилизатор. Какими бы ни бывали разногласия между американцами и их ближайшими союзниками – Европой и Японией, зашедший глубоко процесс экономической интеграции их сглаживает. И даже в отношениях между США и Китаем торговые связи стали мощным стабилизатором.

В условиях отсутствия экономической опоры стратегическое партнерство России и США будет оставаться неустойчивым. А такие экономические отношения, какие у США существуют с Европой и Китаем, нельзя создать за один год. Потребуется не одно десятилетие, прежде чем в нашем партнерстве появится действительная экономическая опора. Укреплять отношениях с Америкой в этих условиях в краткосрочной перспективе мы можем в военно-политической сфере. Здесь мы можем добиться реальных подвижек уже при новой администрации в США. Для этого обе страны должны понимать важность этой задачи и стремиться к ее достижению. Полагаю, что Москва и Вашингтон должны заключить новый договор о взаимной безопасности, соответствующий новым международным условиям и задачам стратегического партнерства. Но это конечная цель, к которой мы должны продвигаться независимо от исхода выборов в США.