Алексей Богатуров Прошло время романтических рассказов: это десять лет назад народ верил, будто США стремятся помочь России ради великого дела мировой демократии, как о том повествовал Борис Ельцин. Сегодня все грубей, прямей, хотя кое в чем и надежней. Точнее, может быть надежней, если власть не ошибется "по-крупному".
Быть всемирной кладовой ресурсов - выгодно, но не престижно, если никакой другой специализации в мировой экономике не получается. Путин это понимает, причем острее и болезненней, чем его предшественники. Поэтому следующее его президентство, надо полагать, будет проходить под лозунгом "опережающей технологизации" России. Он уже пытался делать шаги в этом направлении, но натолкнулся на сопротивление аппарата и, главное, отсутствие денег в бюджете.
Политическая сторона конфликта вокруг Ходорковского интересует Запад. Однако - во вторую очередь. Главное - экономическая составляющая схватки. Извне кажется, что президент вступил в войну с нефтяным сектором, в котором началась неожиданно крупная перестройка - пугающее слово применительно к нашей истории. Дело не столько в том, что Путину хочется восстановить государственный контроль над промышленностью, сколько в том, что ему нужен легальный, понятный и простой механизм переключения части нефтяных и газовых доходов на цели развития технологичных отраслей.
Хитрость заключается в том, что финансировать технологические отрасли просто за счет увеличения их доли в отчислениях из бюджета (который и так формируется за счет энергоносителей) президент не желает. Он хочет профинансировать приоритетные производства за счет уменьшения доходов частного нефтяного бизнеса, а не за счет ужатия других статей бюджетных затрат. Либо нефтяной бизнес начнет официально больше отдавать в бюджет и меньше прятать для себя, либо он изобретает какой угодно способ неформально, так сказать, добровольно, принять на себя финансирование приоритетных правительственных программ.
Правда, ни того ни другого энергосектор делать пока не хочет. Такова финансовая сторона конфликта, и на Западе об этом говорят откровенней, чем в России. После того как западные люди перестали страшиться российских ракет, их вообще стала волновать в основном роль России в мировой экономике. Не то чтобы Путин в глазах Запада имел "карт-бланш" в вопросах внутренней политики и отношений с деловыми кругами. Но западные политики склонны до некоторого предела терпеть его жесткие меры в отношении несогласных при условии, что эти меры не ставят под вопрос надежды, которые за рубежом связывают с перспективой обеспечения доступа к российским энергоносителям.
Ситуация начала XXI века в чем-то напоминает расклад начала века XX. После приостановки роста темпов энергопотребления в 70-80-х годах спрос на энергоресурсы снова обещает возрасти. Дело не столько в Америке и Европе, сколько в Китае, который стал крупнейшим мировым потребителем ресурсов. Японские и китайские эксперты в голос твердят: энергоресурсы Восточной Сибири рассматриваются как главная энергетическая база развития Азиатско-Тихоокеанского региона. Американцы им не возражают. Так что японо-китайская схватка из-за маршрутов строительства сибирских трубопроводов - больше, чем рядовая интрига. Уж очень высоки ставки.
У американцев - ставки свои. Многие (и я с ними согласен) говорят, что Буш "перегибает" по части близких перспектив импорта нефти из России. Например, потому, что строить нефтепровод на Мурманск чудовищно дорого, а денег на это американские компании давать не желают. Но сама идея такого нефтепровода вашингтонских политиков волнует всерьез. Ошибочно или нет, но эксперты, года три посчитав, сочли российско-американскую торговлю нефтью затеей не безнадежной, хотя дорогостоящей.
Путин в этой связи - в сложном положении. С политической точки зрения трубопровод на Мурманск, который может оказаться самой надежной скрепой российско-американского партнерства, дело приоритетное. Беда в том, что непонятно, где взять деньги на строительство, если, конечно, не отнимать их у "олигархов", что не нравится американцам. Японско-китайская перспектива в политическом отношении выглядит небезупречно в том смысле, что она создает давно надоевший, но по-прежнему волнующий зарубежных партнеров "конкурентный контекст": с Востоком или Западом на самом деле хочет больше хочет "дружить" Москва? В суете довольно заинтересованных обсуждений русской нефтяной темы в Америке проглядывает старательно приглушаемый, но вполне различимый мотив западно-восточной конкуренции за российскую нефть. И это при том, что ее доказанные ресурсы на сегодняшний день пока недостаточны, чтобы удовлетворить ажиотажно нарастающие баталии вокруг спроса на нее.
Еще любопытней, что часть американских экспертов агитирует не за мурманский, а за восточные проекты, конечно, в основном за японский, находкинский. Внешне кажется нелогичным, но если учесть, как умело-грамотно работают японские лоббисты в США, то вполне объяснимо. Все думают об одном: если Вашингтон "попросит" Москву, ясно, к какому выбору склонится российское правительство. Поэтому японцам выгодно, чтобы Белый дом не особенно обольщался по поводу русской нефти. На это японские корпорации готовы потратить немалые деньги, походя сея тайфун волнующих слухов о том, что в Токио готовы и перед Москвой выложить на стол огромные средства за выгодный Японии вариант строительства трубопроводов.
Под завесой "дела Ходорковского" незаметно вызрел потенциал не японо-китайской, а японо-американской конкуренции за энергоресурсы России. Американцам или японцам? Вот как теперь может быть сформулирована "трубопроводная дилемма" Путина.
