Джеймс Шерр, главный специалист Центра изучения конфликтов при Британской военной академии
Придя к власти, президент Путин учел "уроки Примакова". Отойдя от "многополярности", он продемонстрировал свои наиболее сильные стороны: прагматизм, трезвое восприятие соотношения сил и холодное уважение к фактам. Задолго до 11 сентября 2001 года он смирился с фактом американской "гегемонистской стабильности". Он также увидел, что, несмотря на риторику и амбиции, Франция и Германия не обладают ни силой воли, ни способностью нанести какой-то урон американскому верховенству. 11 сентября преобразовало это путинское восприятие в ортодоксальную убежденность: российско-американское партнерство имеет первостепенное значение.
А что сейчас? Осуществив столь быстро и неожиданно перенос фокуса своих усилий с "войны против терроризма" на "ось зла", США возродили к жизни примаковскую политику. Сегодня ее унаследовала Франция, и, несмотря на оппозицию значительного большинства внутри НАТО, - а также возражения Евросоюза! - эта политика приносит результаты. И это привносит огромную противоречивость в политику России. Могут ли объединенные силы Франции, Германии и России нанести реальный ущерб евроатлантическим институтам и системе отношений? Несомненно, да.
Димитри Саймс, президент Центра Никсона, Вашингтон
Во времена холодной войны СССР получал существенную выгоду от расколов, имевших место на Западе, так как они подрывали единство его врагов. Однако в условиях новой международной обстановки ни Европа, ни США не являются врагами России. Сейчас расколы на Западе способны лишь поставить Россию в положение зажатого между соперничающими международными группами и тем самым осложнить ее отношения и с Европой, и с Америкой. На мой взгляд, у России появляется гораздо больше пространства для маневра, когда Запад в достаточной степени един. В этом случае Россия не сталкивается с трудным и потенциально опасным выбором между соперничающими группировками.
Эндрю Качинс, директор программы России и Евразии, Фонд Карнеги за международный мир, Вашингтон
У России есть возможность получить некую выгоду от сегодняшних трений между США и "старой" Европой - в первую очередь Францией и Германией по иракскому вопросу. С символической и психологической точки зрения президенту Путину весьма приятно, что его так активно "обхаживают", что он востребован и в Вашингтоне, и в Париже, и в Берлине. Действительно, он был признан Шираком в такой степени, как ни он, ни его предшественник Борис Ельцин никогда бы не были признаны раньше. Это особенно важно в плане преодоления тяжелейших последствий 90-х годов, когда американцы и европейцы без конца указывали России, что ей надо делать.
Кроме того, этот раскол также улучшает положение России как некого балансира и дает хорошую возможность вести торг с обеими сторонами. С США, например, можно торговаться по вопросам иракского послевоенного восстановления, распределения его нефтяных ресурсов, по проблеме иракского долга России. Если Россия не применит вето при голосовании в СБ ООН и не будет занимать чересчур упрямую позицию по отношению к планам США, то она сможет выторговать очень много.
Однако в долгосрочной перспективе трансатлантические споры или даже раскол России невыгодны и, более того, создают для нее проблемы. Я не думаю, что Владимир Путин намерен в полной мере встать на сторону США или Франции и Германии. По крайней мере в течение последних двух-трех лет российская внешнеполитическая стратегия состояла в улучшении отношений и с США, и с Европой, и с Китаем, и с Японией, и с Индией - со всеми основными "центрами силы". Я думаю, это будет продолжено. Ведь, встав на чью-то сторону, Россия автоматически антагонизирует других, а она в этом не заинтересована.
Александр Рар, директор по программам Россиии стран СНГ, Германского совета по внешней политике, Берлин
Раскол на Западе России благоприятен, так как Москва оказывается в благоприятном положении для ведения торга с обеими сторонами и в итоге - для принятия основанного на прагматических эгоистичных интересах решения. Еще два года назад США полагали, что в мировой политике Россию не следует принимать во внимание. ЕС рассматривал Россию главным образом как поставщика энергоресурсов, а не как настоящего стратегического партнера. Россия выглядела изолированной, критикуемой со стороны единого западного фронта за ее жестокую войну в Чечне.
Нынешний же дипломатический расклад таков, что Россия может занять выжидающую позицию и затем примкнуть к стороне, которая победит в противостоянии вокруг Ирака. Примут США решение начать войну без мандата ООН - Россия может в ту же секунду "впрыгнуть в вагон", как это было в случае с Афганистаном. Возьмут же верх Шредер и Ширак, войны против Ирака удастся избежать - Путин сможет с той же легкостью присоединиться к Парижу и Берлину как исторический архитектор будущего многополярного мира - на одной скамье со "старой" Европой.
Брюно Тертрэ, директор по научной работе, Фонд стратегических исследований, Париж
Не думаю, что Россия заинтересована в том, чтобы между США и Европой увеличивался раскол. Ведь сейчас совершенно иная ситуация, чем была в период холодной войны. Тогда отдаление друг от друга Вашингтона и его европейских союзников было на руку Москве. Теперь же Россия - партнер США и Европы. И оснований желать ухудшения трансатлантического разлада у нее просто нет. Путин сделал стратегический выбор еще до 11 сентября 2001 года. Но теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне убедили его в том, что необходимо еще активнее развивать сотрудничество с Западом. Представим, что однажды Москва предстанет перед выбором между США и Европой, кого она выберет? Началом ответа на этот вопрос могло бы стать вето РФ в СБ ООН по новой иракской резолюции. Впрочем, несмотря на слова Игоря Иванова, я не уверен, что Москва пойдет так далеко. Однако если такое все-таки случится, это станет сигналом для Вашингтона, что его партнерство с Москвой небезусловное, что Россия не пренебрегает своими интересами в Европе ценой сохранения своей "новой" дружбы с Вашингтоном.