Чувствительное поражение России

-Вольтер Макарович, Соединенные Штаты в одностороннем порядке выходят из Договора по ПРО. Каковыми вам представляются в этой связи возможные меры с российской стороны?

- Односторонний выход Соединенных Штатов из договора создает реальные предпосылки для пересмотра Россией всей системы ранее заключенных с США соглашений по ограничению стратегических наступательных вооружений и Договора о РСМД (ракетах средней и малой дальности). В первую очередь представляется целесообразным заморозить уже достигнутые договоренности по тяжелым межконтинентальным баллистическим ракетам с разделяющими головными частями индивидуального наведения (РГЧ ИН). Именно они являются наилучшим средством преодоления даже весьма технически совершенной системы ПРО. Несмотря на то что эти ракеты по большей части изготовлены в свое время на Украине днепропетровским Южмашем и гарантийные сроки их эксплуатации подходят к концу, эти МБР могут прослужить еще не менее 20 лет. А за эти годы в мире многое может радикально измениться. Кроме того, целесообразно ускорить работы по переоснащению МБР типа "Тополь" и "Тополь-М" РГЧ ИН. Особое значение для обороноспособности России имеет возврат к развертыванию серийного производства ракет средней дальности и малой дальности, ибо по большей части именно на таком удалении от государственных границ РФ находятся наиболее вероятные угрозы национальной безопасности. Вполне возможен пересмотр имеющихся договоренностей на развертывание оружия и в космосе.

- Однако сегодня США и Россия являются не врагами, а партнерами. Может быть, именно в этой связи следовало бы уточнить Договор по ПРО?

- Да, сегодня Соединенные Штаты и Россия уже не являются противниками. Однако партнерские отношения между двумя странами вовсе не должны означать постоянных уступок и одностороннего разоружения с российской стороны (что, к сожалению, наблюдается на протяжении последних 15 лет). Объективно предстоящий выход США из Договора по ПРО ведет к тому, что неоспоримое превосходство США в военном отношении на суше, в воздухе и на море в конечном итоге распространится и на ближний космос. Поэтому Договор по ПРО 1972 года может быть подвергнут только одной модификации - разработке и подписанию нового документа большинством государств мирового сообщества. Нельзя допустить, чтобы в околоземном космическом пространстве доминировала и диктовала свою волю только одна держава.

- А когда американцы впервые приступили к созданию системы противоракетной обороны?

- Первые попытки США прикрыться противоракетным зонтиком относятся к началу 1950-х годов. К ним именно тогда начало приходить осознание того факта, что США больше не являются державой, надежно защищенной от любого противника двумя океанами. Первым проектом системы ПРО был "Бэмби". На смену "Бэмби" пришли проекты "Найк-Х", "Найк-Зевс" и другие. Однако лишь система "Сейфгард" 1970-х годов с некоторыми ограничениями могла считаться боеспособной системой, способной к перехвату головных частей межконтинентальных баллистических ракет. В ее состав входили многофункциональная радиолокационная станция PАR, ракеты-перехватчики средней дальности "Спартан" и скоростные маловысотные ракеты "Спринт". Однако впоследствии и эта система как недостаточно эффективная была американцами законсервирована, а в конечном итоге США от системы "Сейфгард" отказались, и она была демонтирована. Сегодня предпринимается очередная попытка развернуть систему противоракетной обороны Североамериканского континента.

- Как обстояло дело у нас?

- В СССР в июне 1961 года завершена разработка и выпущен эскизный проект системы "А-35", предназначавшейся для защиты Москвы от баллистических ракет типа "Титан-2" и "Минитмен-2". Натурные испытания системы "А-35" проводились на полигонном комплексе системы "Алдан", построенном в том же месте, что и первая экспериментальная система ПРО, так называемая система "А". Аналогичной была и методология этих испытаний, включавшая в себя поэтапное усложнение условий испытаний - от пусков противоракет в разомкнутом контуре управления до пусков по реальным баллистическим целям-мишеням.

Впервые боевая задача с реальными пусками противоракет была выполнена 9 июня 1970 года, а уже в следующем году головной комплекс системы "А-35" принят в опытную эксплуатацию.

В мае 1977 года модернизированный вариант системы "А-35", способный с определенными ограничениями поражать сложные баллистические цели, предъявили на государственные испытания. В дальнейшем ее приняли на вооружение и с 1978 года поставили на боевое дежурство в составе отдельного корпуса ПРО. Однако на заключительных стадиях работ по системе "А-35М" установили, что и она решает довольно ограниченную боевую задачу, а достигнутый к тому времени уровень средств нападения требует существенного расширения боевых возможностей системы ПРО - с использованием последних достижений науки, техники и технологий.

Именно поэтому началось создание боевой системы следующего поколения - системы "А-135". Ее приняли в эксплуатацию Вооруженными силами в 1995 году. Система обеспечивает оборону Москвы от стратегических БР, оснащенных самыми современными средствами преодоления ПРО.

- А как решалась задача обороны от средств нападения противника в ближнем космосе?

- К решению проблемы уничтожения космических аппаратов военного назначения у нас приступили в начале 1960-х годов. В этих работах приняли участие коллективы ЦНИИ "Комета" (генеральный конструктор Анатолий Савин) и ЦКБ машиностроения (главный конструктор Владимир Челомей). Результатом их работы стало создание автоматизированного комплекса противокосмической обороны "ИС", в состав которого вошли наземный командно-вычислительный и измерительный пункт, расположенный в Подмосковье, специальная стартовая площадка на полигоне Байконур, ракета-носитель и космический аппарат-перехватчик.

В августе 1970 года этот комплекс по целеуказанию от Центра контроля космического пространства впервые в мире поразил космический аппарат-мишень. А в июле 1979 года после проведения ряда доработок и опытной эксплуатации он был поставлен на боевое дежурство. В дальнейшем его боевые возможности и эффективность были значительно повышены. Однако по политическим мотивам в августе 1993 года руководством страны было принято решение о снятии его с боевого дежурства.

- А надо ли нам было создавать системы противоракетной и противокосмической обороны?

- Отвечу так. В то время созданием боевых средств систем ПРО и ПКО реализовывалось одно из фундаментальных условий достижения и поддержания стратегического ракетно-ядерного паритета с США. Свидетельством этого стало заключение в начале 1970-х годов ряда основополагающих договоренностей в области ограничения и сокращения стратегических вооружений. Одна из них - Договор об ограничении систем противоракетной обороны, подписанный 26 мая 1972 года, который до недавнего времени почти 30 лет выполнял свои стабилизирующие функции.

- Как известно, в принятии на вооружение тех или иных систем вооружений весьма значительна роль личности. Кто из военачальников, по-вашему, сыграл наибольшую роль в развитии отечественных систем ракетно-космической обороны?

- На это место я бы поставил маршала Павла Батицкого. Из всех главнокомандующих войсками противовоздушной обороны вопросам технической политики он уделял наибольшее внимание. Павел Федорович лично знал многих генеральных и главных конструкторов, директоров предприятий оборонной промышленности, подчеркнуто уважительно к ним относился, советовался с ними при решении вопросов модернизации или разработки перспективных образцов вооружения и военной техники. Без всякого преувеличения его мнение часто являлось определяющим для руководителей оборонно-промышленного комплекса государства.

В частности, вот только один пример: создаваемая в 1960-х годах система предупреждения о ракетном нападении находилась под неусыпным контролем маршала. Именно благодаря его усилиям по темпам решения технических задач и развертывания СПРН намного опережали другие проекты. Создание системы началось в 1964 году, уже в 1968-м на ней проводились государственные испытания, а в 1971-м она заступила на боевое дежурство. В те годы Павел Батицкий лично работал на каждом объекте, несмотря на их разбросанность на всем огромном пространстве СССР. Он, надо прямо сказать, как никто другой понимал значимость СПРН для нашего государства.

- А существовали проекты противоракетной обороны страны, которые пришлось впоследствии отклонять?

- Не без этого. В частности, в середине 1960-х годов, когда уже работы над противоракетной обороной Московского промышленного района шли полным ходом, свой проект перспективной территориальной системы противоракетной обороны предложил Никите Хрущеву генеральный конструктор Владимир Челомей. Он, как известно, пользовался особой благосклонностью первого секретаря КПСС. В качестве противоракет предполагалось использовать межконтинентальные ракеты УР-100 разработки челомеевского КБ. Эти идеи начали широко обсуждаться в самых высоких инстанциях и стали приобретать активных сторонников, несмотря на отсутствие глубоких технических проработок. В то время напряженно обсуждалось множество особенностей предлагаемой системы ПРО: тип противоракеты, технический облик многофункциональной станции будущей противоракетной системы, характеристики боевой части ракеты-перехватчика. Однако надо особо подчеркнуть, в тени в то время находилась главная проблема предлагаемой Челомеем системы ПРО - способность селекции боевых блоков межконтинентальных ракет гипотетического противника на фоне множества ложных целей в условиях организованных помех. В конечном итоге проект Владимира Челомея был отклонен.

- Весьма распространено мнение, что затраты на создание и эксплуатацию отечественных систем ракетно-космической обороны являются средствами, практически выброшенными на ветер?

- С одной стороны, чисто внешне во многом так все и выглядит. Однако с такой постановкой вопроса - "ПРО - деньги на ветер" - категорически не согласен! При создании систем РКО мы ставили перед собой сверхзадачи. Как образно сказал один из конструкторов, требовалось "попасть пулей в пулю". Комплексы ракетно-космической обороны во многом явились для экономического комплекса страны локомотивом, который вытянул многие отрасли промышленности на качественно иной уровень. В первую очередь это касается радиолокации и электронно-вычислительной техники. В частности, под заказ ПРО были поставлены разработки самых быстродействующих интегральных схем, разъемов, кабелей, прецизионных печатных плат и других компонент современной элементной базы. Таким образом, создание отечественной системы ПРО прямо и косвенно придало мощное ускорение многим отраслям отечественной промышленности. На основе достигнутых результатов значительно лучше пошли дела и в областях хозяйства страны, казалось, не имевших никакого отношения к ПРО. Наконец, в ходе работы по созданию противоракетного щита в науке и технике удалось выйти на такие результаты, которые вовсе и не прогнозировались первоначально. Всякие сравнения страдают неточностью и достаточно условны, тем не менее приведу один пример: автомобильные гонки класса "Формула-1". Казалось, напрямую они не связаны с массовым автомобилестроением, но влияние "Формулы" на эту область промышленности более чем существенное. Рано или поздно достижения, реализованные на гоночных автомобилях, перекочевывают на самые обычные семейные автомашины. Так и в области ПРО - результаты, которых добились ученые и конструкторы, определили развитие отечественной оборонки на многие десятилетия вперед.

- Кто шел в свое время впереди в создании систем ракетно-космической обороны - СССР или США?

- Советский Союз намного опережал США в создании оружия РКО. В частности, первый неядерный перехват головной части баллистической ракеты мы произвели 4 марта 1961 года, то есть на 23 года раньше, чем американцы. На пятнадцать лет раньше мы создали и систему противокосмической обороны - не имеющий аналогов комплекс "ИС". К сожалению, с определенного момента мы стали отставать, и отставать весьма существенно. Причины этого всем известны, и мне не хотелось бы на них останавливаться.

- Как вы оцениваете будущее подмосковной системы ПРО А-135?

- Средств на ее содержание выделяется явно недостаточно. Фактически государство не в состоянии ее содержать. При таком финансировании "А-135" может попросту погибнуть. Казалось, сокращаем, сокращаем, уже почти все сократили, а средств на содержание армии по-прежнему не хватает. А специфика системы в том и заключается, что ее невозможно каким бы то ни было образом сократить, скадрировать или перевести на режим хранения. Она или есть в функционально полном виде, или ее нет. А при сегодняшнем подходе мы рискуем ее потерять. Некоторые структурные части этой системы, в частности многофункциональную радиолокационную станцию "Дон-2Н", можно - я говорю это без всякого преувеличения - отнести к восьмому чуду света. Помимо всего прочего эксплуатация системы "А-135" требует очень высокой квалификации обслуживающего ее инженерно-технического персонала. Такой уровень невозможно поддержать, если "А-135" законсервировать. Если мы остановим эту систему, мы ее попросту погубим. Наконец, нельзя забывать и о элементарной безопасности эксплуатации потенциально опасного вооружения, размещенного в густонаселенных районах ближнего Подмосковья. А утратив эту уникальную систему, мы лишимся еще одного признака военного величия. Ведь по большому счету вооруженные силы великого государства без космоса и ядерного оружия таковыми не являются.

- Таким образом, мы можем лишиться войск ракетно-космической обороны?

- Так мы их и лишаемся. Этот процесс медленно, но неуклонно идет. Вопрос только во времени.

- Как известно, система предупреждения о ракетном нападении является "глазами" Верховного главнокомандующего Вооруженными силами России. Есть ли в настоящее время попытки противодействия этой системе техническими средствами?

- Да, такой факт, как говорится, имеет место. В частности, настойчиво и не без успеха предпринимаются усилия по сокращению времени работы первых ступеней межконтинентальных баллистических ракет. С 500 секунд оно уже доведено до 200. А как известно, МБР легче всего обнаружить во время работы именно этой ступени. Таким образом, время, отведенное высшему военно-политическому руководству государства на принятие решения о гипотетическом ответно-встречном ударе, может быть существенно сокращено.

- Считается, что новая система ПРО США будет носить ограниченный характер?

- Да, действительно, официально американцы декларируют, что планируемая система ПРО предназначена лишь для защиты от возможной агрессии со стороны государств, имеющих незначительный ракетно-ядерный потенциал, что якобы и предопределяет ограниченные возможности НПРО по числу перехватываемых баллистических ракет. Однако совершенно очевидно, что эта "ограниченность" весьма относительна, носит условный характер, и, наконец, она попросту временна. После создания костяка системы территориальной ПРО ее возможности (в том числе и по числу перехватываемых целей) могут быть расширены. Без особых усилий эту систему можно модифицировать таким образом, что она станет способной к отражению ракет ответного ракетно-ядерного удара по США в случае нанесения ими превентивного разоружающего удара по ракетно-ядерным силам гипотетического противника.

- А не привело ли к одностороннему выходу из Договора по ПРО наше элементарное упрямство? США, убедившись, что с нами невозможно достичь компромисса, предприняли меры одностороннего характера?

- Нет, я бы так не сказал. В свое время над этим документом очень много работали. Договор 1972 года был настолько продуман и удачен, с моей точки зрения, что компромисса в вопросе его модернизации быть не могло. Пожалуй, кроме одного, о котором я уже упоминал, - подписания нового договора гораздо большим числом государств. Подчеркну, в отношении Договора по ПРО американцы действовали все последние годы исключительно настойчиво, нахраписто, бесцеремонно. Причем это делалось вне зависимости от уступок российской стороны и вроде бы общего потепления в отношениях между двумя государствами. Попросту американцами заявлялось: мы должны создать национальную систему противоракетной обороны - и все. Ссылки на ракетное вооружение каких-то стран-изгоев выглядят сегодня неубедительными даже для неспециалистов. Явственно просматриваются намерения американской стороны нейтрализовать оставшийся у России ядерный потенциал. А это сегодня, как известно, единственное, что заставляет с нами считаться на международной арене. Мы же делаем уступку за уступкой, причем порой в спешном порядке. Взамен мы не получаем ничего. То есть говорить о какой-либо взаимности в отношениях с США нельзя.

- Как вы думаете, была ли у России в сложившихся реалиях возможность сохранить Договор 1972 года?

- Полагаю, что реальной возможности не было, хотя и допускаю, что на определенных этапах переговоров российской стороной допускались промахи. Однако главное все-таки в другом. Любой договор (за исключением акта о безоговорочной капитуляции) представляет собой закрепление определенного и реально существующего баланса сил. В 1972 году, когда заключался Договор по ПРО, между СССР и США был паритет в военном отношении. То есть военные возможности обеих стран находились на сопоставимом уровне. Кроме того, в те годы доля СССР в мировом ВВП составляла 20%, то есть страна представляла собой великую державу и в экономическом, и в военном отношении. Не считаться в СССР в те годы было нельзя. Совершенно иное положение дел сегодня. В настоящее время наша доля в мировом ВВП чуть более одного процента. От мощной военной машины остались по большей части только воспоминания. А со слабыми не считаются. Поэтому в одностороннем выходе США из Договора по ПРО нет ничего удивительного. Это поражение российской дипломатии, но поражение закономерное, ибо, если усилия политиков не опираются на реальную военную, экономическую и финансовую мощь государства, достичь практического результата очень трудно. Горе побежденным, так говорили древние, как ни подслащивай для России эту пилюлю с выходом США из Договора по ПРО.

- После выхода США из Договора 1972 года нам уже не о чем будет договариваться с США?

- Да, фактически так оно и будет. О чем вести теперь переговоры? Обычных вооружений у нас уже нет. Дальнейшее сокращение числа ядерных зарядов, по всей вероятности, будет производиться Соединенными Штатами в одностороннем порядке, без длительных переговоров и согласований с российской стороной. Вполне возможно, нас об этом в лучшем случае будут только уведомлять.

- Выход из ПРО можно расценивать как наше поражение?

- Да, это следует расценивать именно так. Это более чем чувствительный проигрыш. Другое дело, что пока на официальном уровне этого не признается. Но от этого не легче.