Новизна и преемственность в российской внешней политике

ПОСЛЕДНЕЕ десятилетие было отмечено в России острыми дискуссиями вокруг формирования нового самосознания (new identity), которое соответствовало бы нынешнему демократическому характеру Российского государства и общества.

Не осталась в стороне от этих дискуссий и область внешней политики. Ведь от того, какая система ценностей будет положена в основу "новой российской идентичности", во многом зависит будущий образ страны, ее поведение на международной арене.

Демократическая Россия вышла на мировую арену в облике, коренным образом отличающемся от всех предшествующих исторических форм существования Российского государства. Ее современный политический строй не имеет аналогов в российской истории. Беспрецедентны, с исторической точки зрения, очертание ее внешних границ и непосредственное геополитическое окружение. По всем этим признакам Российская Федерация является новым государством, которое к тому же действует в условиях кардинальных перемен во всей системе международных отношений.

В этих условиях внешняя политика новой России не могла быть ни возвращением к дореволюционной модели начала XX века, ни тем более механическим продолжением советской внешней политики. Российская Федерация решительно порвала с идеологическим наследием Советского Союза, хотя и провозгласила себя с юридической точки зрения государством-продолжателем СССР. Руководству России пришлось во многом заново сформулировать и привести в систему свои взгляды на ключевые внешнеполитические задачи страны и ее положение в мире.

В силу этих причин процесс формирования современной российской внешнеполитической доктрины потребовал определенного времени и должен был пройти через несколько этапов. Сегодня можно с достаточным основанием утверждать, что этот процесс в целом завершен. Его результаты нашли отражение в новой Концепции внешней политики России, одобренной президентом России Владимиром Путиным в июне 2000 года.

Содержание этого документа отразило ту очевидную истину, что, какими бы глубокими ни были внутренние перемены, внешняя политика любого государства не может строиться с чистого листа. Она непременно несет на себе отпечаток преемственности, обусловленной геополитическим положением страны, особенностями ее истории и культуры. Тем более это справедливо в отношении такой страны, как Россия, которая на протяжении столетий была и сегодня остается одним из ключевых игроков на европейской и мировой сцене.

Стоит напомнить, что на Западе внешнюю политику нашей страны, как правило, оценивали с учетом исторического прошлого. К примеру, линия Сталина в международных делах рассматривалась западными аналитиками в гораздо большей степени как продолжение политики русских царей, нежели коммунистического Интернационала. Об этом писал, в частности, патриарх советологии Джордж Кеннан. Такой подход создавал весьма одностороннее представление о российской и советской внешней политике, поскольку заставлял обращать внимание на ее наиболее негативные аспекты с точки зрения Запада.

Вот почему проблема преемственности в российской внешней политике представляется весьма актуальной как для самой России, так и для ее партнеров в Европе и мире. Ключевой вопрос - как сочетаются элементы новизны и преемственности по внешней политике современной России? В какой мере ее нынешнее понимание национальных интересов соответствует исторической традиции, а в какой означает полный разрыв с ней? С каким историческим наследием российская дипломатия вступила в XXI век?

Идеология или национальные интересы?

Один из фундаментальных выводов из внешнеполитических дискуссий, которые велись в России в 1990-е годы, состоит в том, что внешняя политика страны должна строиться не на базе той или иной политической идеологии, а на основе национальных интересов. Это положение, вокруг которого сегодня в России существует широкое общественное согласие, имеет глубокие исторические корни. Начиная с эпохи Петра Первого, который, по крылатому выражению великого национального поэта России Александра Пушкина, "прорубил окно в Европу", русская дипломатия неизменно одерживала победы, когда руководствовалась реалистическими, прагматическими соображениями, и терпела неудачи, когда в ее деятельности брали верх имперская идеология или мессианские амбиции.

Особенно тяжелым уроком для России был период царствования императора Николая Первого, вдохновлявшегося идеями Священного Союза - ультраконсервативной идеологией европейского абсолютизма. Конечным результатом его политики стало поражение России в Крымской войне 1855 года, которая поставила страну перед реальной опасностью превратиться во второстепенную европейскую державу.

Именно в тот момент произошел концептуальный переворот в российской внешней политике, последствия которого оставили глубокий отпечаток на российском внешнеполитическом мышлении и спустя полтора столетия оказались удивительно актуальными для сегодняшней России. Вдохновителем этого переворота был выдающийся русский дипломат канцлер Александр Горчаков, который, по существу, впервые ввел в оборот понятие национальных интересов России.

Горчаков видел главную задачу в том, чтобы создать наилучшие внешние условия для осуществления либеральных внутренних реформ, начатых императором Александром II. В своей записке царю он отмечал: "В какой области ни возьмись мы строить предположения, будь то Европа или Восток, мы приходим к одному выводу - для своей безопасности, равно как и ради своего могущества на внешней арене, а также - в интересах мира и общего равновесия, наипервейший долг России есть завершение внутренних преобразований, от чего зависит будущее России и всех славянских народов. Сие есть основа основ нашей политики".

Горчаков хорошо понимал, что огромные пространства России, ее уникальное географическое положение, объединяющее Европу с Азией, и в то же время недостаточное экономическое развитие по сравнению с другими ведущими державами мира, требовали проводить активную, но осторожную внешнюю политику, избегая всякого рода авантюр. Примечательно, что этой философии строго придерживался следующий российский император - Александр III, который вошел в историю как царь-миротворец, хотя его взгляды на внутреннюю ситуацию в России были диаметрально противоположны либеральным воззрениям Горчакова. В частности, Александр III отказался от идеи "монархической солидарности" с Германией и Австро-Венгрией и пошел на тесный союз с республиканской Францией. Он не боялся с непокрытой головой слушать французский революционный гимн "Марсельезу" ради сохранения безопасности России и общего равновесия в Европе.

В последующем эту традицию продолжил Петр Столыпин - крупнейший реформатор, возглавлявший правительство при императоре Николае II. Петр Столыпин говорил, обращаясь к тогдашнему русскому парламенту: "Дайте нам 20 лет спокойствия - внутреннего и внешнего - и вы не узнаете Россию". К сожалению, сама императорская Россия далеко не всегда следовала подобным призывам. Самонадеянность и авантюризм втянули ее в трагическую войну с Японией в 1904-1905 гг., а спустя несколько лет роковой ход событий в Европе вверг ее вместе с другими европейскими державами в мировой пожар, в котором сгорела и сама Российская империя.

Еще более неоднозначен в этом плане внешнеполитический опыт Советского Союза. Новая Россия, разумеется, не может считать себя наследницей СССР в том, что касается теории "классовой борьбы" на международной арене, которая служила идеологическим обоснованием конфронтации с Западом, а также известных силовых акций в Европе и Азии.

Вместе с тем было бы ошибкой сводить внешнеполитический опыт советского периода исключительно к идеологической конфронтации. В политике Советского Союза государственные интересы зачастую брали верх над идеологическими установками. Это касается в первую очередь усилий советской дипломатии, направленных на предотвращение глобального ядерного конфликта и урегулирование международных кризисов. Историческими достижениями на этом пути стало создание ООН, Устав которой до сих пор составляет фундамент международного права, а также подписание целого комплекса соглашений в области контроля над вооружениями и разоружения.

История периода холодной войны поучительна тем, что даже в самые драматические и сложные периоды СССР и США умели вырабатывать достаточно надежные механизмы и соответствующие международно-правовые инструменты поддержания стратегической стабильности в мире. В частности, Договор о нераспространении ядерного оружия и Договор по ПРО 1972 года по сей день являются несущими опорами международной безопасности. Не случайно борьба за сохранение Договора по ПРО 1972 года, который, по всеобщему признанию, был и остается краеугольным камнем стратегической стабильности, сегодня выросла в одну из центральных проблем мировой политики.

Наконец, в советскую эпоху дипломатия, руководствуясь высшими государственными соображениями, порой объективно способствовала либерализации режима и ослаблению наиболее одиозных проявлений его внутренней политики. Это касается в первую очередь роли дипломатов в разработке и подписании хельсинкского Заключительного акта, что означало, среди прочего, принятие на себя Советским Союзом беспрецедентных международных обязательств в области прав человека.

Таким образом, главным итогом осмысления исторического опыта внешней политики России последних столетий являются отказ от идеологизированной внешней политики и выбор в пользу национальных интересов. Последние же понимаются прежде всего как создание благоприятных условий для устойчивого развития экономики, укрепления государственности и повышения жизненного уровня граждан страны.

Восток или Запад?

На протяжении последнего столетия одним из центральных пунктов дискуссий вокруг внешней политики России был вопрос о соотношении ее европейского и азиатского направлений. Нередко в эту полемику вкладывался опять-таки идеологический смысл: по существу речь шла о поддержке или, наоборот, о неприятии ценностей западной цивилизации.

Что касается российской дипломатии, то ее позиция всегда носила прагматический характер. Государственным интересам противоречило искусственное противопоставление Востока и Запада как якобы несовместимых друг с другом векторов российской внешней политики. Несомненно, что, начиная со времен Петра Первого, деятельность российской дипломатии была ориентирована в первую очередь на Европу. Уже с середины XVIII века Россия являлась активным участником европейских дел, а в начале XIX, особенно после разгрома Наполеона, она стала не только полноправной, но и одной из ведущих держав европейского "концерта".

При этом активная европейская политика России отнюдь не мешала ей налаживать разносторонние связи с Китаем, Японией, Соединенными Штатами, странами Южной Америки, которые не были в те времена ключевыми игроками на мировой арене. В этом фактически находила отражение идея многовекторности российской внешней политики, которая сегодня стала одной из наиболее фундаментальных идей, положенных в основу обновленной российской внешнеполитической концепции.

Сегодня в этой концепции органически сочетаются традиционная европейская ориентация России и столь же естественное для нее стремление к обеспечению своих интересов в Азии. Будучи неотъемлемой частью азиатского пространства, Россия проводит курс на активное вовлечение в динамичные процессы экономического развития и интеграции в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Она стремится к углублению отношений с крупнейшими азиатскими державами, такими, как Китай, Индия и Япония. Весьма актуальной для России также является задача содействовать укреплению безопасности и стабильности в Азии, в частности, на Корейском полуострове.

В условиях глобализации Россия развивает отношения с государствами Африки, Латинской Америки, их интеграционными объединениями.

Следует отметить, что глубокая вовлеченность России в европейскую политику, ее тесные экономические, культурные и цивилизационные связи со странами Западной Европы отнюдь не означали отсутствия проблем и противоречий в межгосударственных отношениях. Напротив, чаще всего России приходилось отстаивать свои интересы в трудных, порой крайне неблагоприятных условиях. Так, во второй половине XIX века она была вынуждена противостоять в одиночку мощной коалиции европейских держав. Все это убедительно опровергает распространенные в наше время стереотипные представления, будто приверженность демократическим ценностям должна означать отказ от проведения Россией самостоятельной внешней политики, которая чуть ли не автоматически ведет либо к конфронтации со странами Запада, либо к самоизоляции. Опыт российской дипломатии последних лет свидетельствует о постепенном формировании стиля взаимоотношений, сочетающего твердую защиту национальных интересов со столь же последовательными поисками взаимоприемлемых решений на путях диалога и сотрудничества с Западом.

Понятие преемственности внешней политики включает в себя осмысление всего исторического опыта, его положительных и негативных моментов. Это касается, в частности, проявлений "имперской" внешней политики, которые, надо признать, бывали как в дореволюционной России, так и в советский период. Поэтому принципиально важно, что сегодняшняя Россия решительно отказалась от каких-либо "неоимперских" амбиций, твердо выступила за создание демократической системы международных отношений. В ее основе - взаимный учет национальных интересов, обеспечение равной безопасности для всех государств, солидарное сотрудничество, гарантирующее устойчивое развитие и процветание. Именно на этих принципах Россия выстраивает свои отношения с зарубежными партнерами.

Более того, современная Россия отказалась от идеологии глобального мессианства, которая была присуща бывшему СССР и побуждала его демонстрировать свое присутствие в самых удаленных уголках планеты. Но это не означает, что она собирается сужать сферу своих внешнеполитических интересов. Речь идет о том, чтобы сделать международную деятельность более рентабельной с точки зрения ее реальной отдачи для интересов страны.

Инструменты внешней политики: традиции и современность

Дважды в этом столетии дипломатическая служба России переживала трудные переломы в своем развитии. Октябрьская революция 1917 года резко оборвала дипломатические традиции страны - аппарат внешнеполитического ведомства был полностью разрушен, и потребовалось несколько лет, прежде чем началось постепенное формирование советской дипломатической школы. Сталинские репрессии 1930-х годов нанесли тяжелый удар по дипломатическому аппарату, "выкосив" целое поколение советских дипломатов.

Тем не менее в течение всего драматического XX столетия дипломатическая служба сохраняла уровень профессионализма, который соответствовал роли и месту страны в мировой политике.

Формирование современной российской дипломатической службы объективно пошло по пути сложного синтеза советского наследия, возрождаемых дипломатических традиций старой России и принципиально новых подходов, диктуемых кардинальными демократическими изменениями в стране и на мировой арене.

Красной нитью через всю историю российской внешней политики проходит традиция активного участия России в формировании системы международных отношений на различных этапах ее развития. Россия была одним из главных архитекторов европейского порядка в посленаполеоновскую эпоху, играла инициативную роль в поиске такого баланса между основными европейскими державами, который позволил бы избегать военного противоборства. И сегодня Россия настойчиво добивается строительства демократической системы международных отношений, отвечающей реальным потребностям и чаяниям мирового сообщества в XXI веке.

Фундаментальным принципом этой системы, по мнению России, должно стать решение международных проблем на коллективной основе в строгом соответствии с нормами международного права. Здесь российской дипломатии также есть на что опереться в плане преемственности исторических традиций. Еще в 1804 году в разгар наполеоновских войн император Александр Первый предложил великим державам гарантировать друг другу сохранность своих границ, а спустя несколько лет выступил с инициативой "одновременного пропорционального разоружения европейских держав". Это было первой в истории инициативой в сфере всеобщего разоружения.

В последующем Россия была инициатором созыва первой Гаагской конференции мира 1899 года, призванной содействовать сохранению всеобщего мира и по возможности - сокращению вооружений. Хотя "концерт" великих держав того времени не был готов к реальному сокращению вооружений и военных расходов, эта конференция сыграла позитивную роль в создании концептуальных основ международных процессов, важное значение которых в полном объеме проявилось лишь во второй половине XX века, когда необходимость контроля над вооружениями и разоружения была осознана международным сообществом. В итоге первой и второй (1907 г.) Гаагских конференций были подписаны основополагающие документы о законах и обычаях сухопутной войны, которые составляют сейчас фундамент одной из наиболее динамично развивающихся в последние годы областей международного права.

Следует отметить, что "душой" Гаагской конференции был выдающийся русский юрист-международник и дипломат Мартене, ставший одним из ведущих европейских авторитетов в области международного права. В его научном наследии особый интерес представляет теория управления международными отношениями, в основе которой лежит идея прогрессивного развития и укрепления международного права. Нельзя не видеть, насколько актуальны эти мысли в современную эпоху глобализации и перехода от биполярного к новому многополюсному мироустройству, когда остро ощущается необходимость в надежных механизмах управления мировыми процессами и обеспечения стратегической стабильности в самом широком смысле этого слова. Сама жизнь показывает, что строить такие механизмы можно лишь на незыблемой основе международного права.

* * *

В условиях кардинальных перемен, которые претерпевают современные международные отношения, дипломатия приобретает качественно новые черты. В сферу ее деятельности включаются все новые направления международного сотрудничества, связанные с необходимостью дать ответ на новые глобальные угрозы и вызовы. Вместе с тем по настоящему профессиональной и эффективной дипломатия может быть лишь в том случае, если она, впитывая в себя в ходе практической деятельности все новое, опирается на твердую почву традиций и ценностей, проверенных историческим опытом.

Именно в таком направлении идет формирование внешней политики, дипломатии демократической России. Наши партнеры могут твердо рассчитывать, что эта политика будет самостоятельной, предсказуемой, транспарантной, учитывающей законные интересы других государств, нацеленной на поиск совместных решений. Уверенность в этом придает и тот факт, что Россия вступает в длительный период политической и, рассчитываем, экономической стабильности, а сформировавшийся внешнеполитический курс опирается на широкую поддержку общественности и всех ведущих политических сил страны.