Сербы и Запад

Воислав Коштуница: сербы не могут рассчитывать на союзников среди великих держав.

НА ЧТО сербам придется согласиться и с чем мы никогда не согласимся в наших будущих отношениях с Западом - вот вопрос, важнейший для нашего будущего. Я попытаюсь ответить на этот вопрос с сербской точки зрения, прекрасно понимая, что в Вашингтоне, Париже, Лондоне или Брюсселе могут придерживаться совершенно иных взглядов. Мы должны учитывать современное мироустройство, особенно положение и влияние США и Европы в мире, но прежде всего разобраться, что мы сами, сербы, представляем из себя. Отвечать на этот вопрос нам придется предельно честно.

Вопрос "Что сербам придется принять и что принять они не имеют права?" порождает два дальнейших вопроса. Первый касается внешнего и внутреннего определения сербской государственности. Второй - условий полной отмены всех санкций.

В ХХ век сербы вступали с двумя собственными национальными государствами, а в конце столетия у них нет государства, которое они могли бы назвать своим. Сербия не может урегулировать отношения с внешним миром, пока она сама не определит своего положения. Это касается Косово, Черногории, возможно - Санджака и Воеводины.

С 31 мая 1992 года Сербия подвергается международным санкциям в соответствии с резолюцией 757 СБ ООН. Эти санкции были введены на основании утверждения, что Сербия и Черногория являлись главными виновниками войны в Боснии и Герцеговине, или, точнее, потому что их сочли ответственными за кровопролитие. Эта война была окончена в Дейтоне, но ключевые санкции остались в силе. Смягчение режима санкций не носило фундаментального характера. Различные сербские уступки, в особенности уступки со стороны Слободана Милошевича на Дейтонской мирной конференции, не дали качественного улучшения положения Сербии. И после Дейтона Сербия оставалась в кольце так называемой "внешней стены" санкций.

Сразу по завершении Дейтонской конференции 22 ноября 1995 года госдепартамент США выступил с заявлением, излагающим суть переговоров. Именно в этом документе, датированном 22 ноября, мы и встречаем в первый раз это понятие "внешней стены" санкций против Сербии, блокирующей ее доступ в международные финансовые организации, равно как и доступ ко всем источникам внешнего кредитования.

Тем самым это стало первой ревизией Дейтонских соглашений со стороны США, т.к. никакая "внешняя стена" в Дейтоне даже и не упоминалась. Заявлялось, что эти санкции не будут сняты, пока Сербия не выполнит целый ряд условий - по Косово, по сотрудничеству с Гаагским военным трибуналом в первую очередь при возможности расширения этого списка.

Создатели "внешней стены" так и не удосужились объяснить свою концепцию. Даже само понятие содержит в себе долю загадки: подразумевается ли существование некой "внутренней стены" санкций и что она представляет из себя? Очевидно, что "внутренняя стена" менее важна, и Вашингтон постоянно говорил нам, что смена режима в Сербии приведет к отмене или хотя бы приостановке этих менее важных, косметических санкций при сохранении "внешней стены". Что же мешало им обещать отмену "внешней стены" в случае политических перемен в Сербии? Ответ прост: это рычаг для выбивания новых уступок, как территориальных - в первую очередь по Косово, так и конституционных, ведущих к дальнейшему дроблению Югославии. То, что не удалось получить посредством действий или бездействия Милошевича, должно быть получено от тех, кто придет ему на смену. Это означает максимальное закрепление американского присутствия и влияния в этом регионе Балкан.

Другое условие касается, конечно, так называемой демократизации. Это не означает обязательного создания демократических учреждений как таковых. Нет, под этим имеется в виду выявление покорных деятелей и приведение их к власти. Так в Боснии и Республике Сербской такие люди известны в качестве "продейтонских" сил. Босния и Герцеговина, в особенности ее сербская часть, - прекрасный пример релятивизации "демократии" и демократических институтов. Выборы, СМИ, действия выборных органов, воля народа - все это не имеет никакого значения в Республике Сербской. Все определяется Вашингтоном.

Если "демократия" жестко контролируется в современных постдемократических обществах, то так называемая демократия в обществах посткоммунистических, скрепя сердце допускаемых в Первый мир, контролируется еще более сурово, а на деле - просто управляется извне.

Особое значение в системе мирных соглашений, определяющих Pax Americana, играют юридические формулы. Эти соглашения узаконивают все то, что противоречит духу права: произвол, волюнтаризм, отсутствие безопасности. Все это мы видим в бесчисленных ревизиях Дейтона и изобретательных юридических интерпретациях международного Высокого Представителя в Боснии и Герцеговине. Достаточно сослаться на одно заявление американского дипломата Кристофера Хилла, автора ряда проектов мирного соглашения по Косово. Осенью 1998-го Хилл заявил, что американский план по Косово должен быть сформулирован таким образом, чтобы дать возможность различных интерпретаций сторонами одних и тех же положений и при этом не ставить под угрозу его выполнение.

Внешняя политика Милошевича всегда металась между излишней жесткостью и излишней уступчивостью, причем с точностью до наоборот. Вначале, в 1992-м Милошевич выбрал роль "балканского мясника". Затем, в особенности в период между Дейтоном и соглашением Милошевича-Холбрука по Косово осенью 1998-го, он предпочел амплуа "гаранта мира", "упорного переговорщика", "сильного человека".

Некоторые политики в Черногории, в Республике Сербской, а также ряд сербских оппозиционеров избрали путь сотрудничества. Примечательно, что коммунистические аппаратчики, как старые, так и молодые, с легкостью меняют одну форму новояза на другую. Они прекрасно знают, что нужно говорить, а что - запрещено. О натовских бомбежках и послевоенной обстановке в Косово говорить нельзя, а о "виновности" сербов и Гаагском трибунале - обязательно. Именно это по окончании бомбардировок стало основой установления отношений между ЕС, США и демократической оппозицией Сербии. Ранее эти отношения годами строились в треугольнике США-ЕС-Милошевич, а в 1998-1999 годах свелись к оси США-Милошевич.

Цена всеобъемлющего снятия санкций и окончательного определения нашей государственности должна быть как можно ниже. Ее придется заплатить, но с минимальным ущербом нашим национальным и государственным интересам и нашему национальному достоинству. Мы должны найти Третий путь между излишне жесткой позицией Милошевича, которая лишь ужесточилась после обвинения его Гаагским трибуналом, и излишне попустительской политикой некоторых его политических оппонентов. В свое время Срджа Трифкович сформулировал дилемму "сопротивление или сотрудничество". Мой ответ - и сопротивление, и сотрудничество. Но реализовать Третий путь можно лишь при выполнении нескольких условий.

Прежде всего должны быть урегулированы, определены или переопределены внутренние отношения в государстве - это касается Косово, Черногории и Воеводины. Достичь этого Сербия может лишь демократическими решениями, основанными на консультациях со всеми политическими и социальными силами, и в значительной степени на основе их взаимного согласия.

Затем нам необходимо возвратить наше национальное самосознание. Если нация хочет выжить, она должна определить, что является ее национальными интересами. Определить национальные интересы можно лишь на основе крепкого национального самосознания. Эта проблема возникла, так как некоторые сербы потеряли национальную идентичность, превратившись в "югославов", "европейцев", "антинационалистов", глобалистов или, напротив, в областных регионалистов. К вечной нехватке национальной самодисциплины сербы добавили теперь ослабленное национальное самосознание.

Но даже если будущим сербским политическим элитам удастся избежать многих ловушек на пути между Сциллой и Харибдой современного мира, между конфронтацией с внешним миром и пресмыкательством перед ним, перед нами встанет еще одна ключевая проблема: созданный в последнее десятилетие искаженный образ сербов в глазах западных СМИ и общественности. Этот образ уподобляет сербов немцам времен нацизма, а Милошевича - Гитлеру. Американский комментатор как-то хорошо назвал это reductio ad Hitlerum.

Трудно сказать, кто на Западе является самым радикальным борцом с жупелом великосербского национализма. Может, это Дэвид Гомперт, бывший директор Европейского отдела Совета Национальной Безопасности, а сейчас - вице-президент "РЭНД Корпорейшн", еще в 1994 году ставивший вопрос "Как победить Сербию?". В той статье в журнале "Форин афферз" он предлагал на годы, если не на десятилетия, подвергнуть Сербию изоляции и нищете, держать ее в карантине до тех пор, пока не будет изведен вирус, который она несет в себе. Гомперт требовал относиться к сербам, как к прокаженным, и призывал поддерживать санкции как можно дольше.

Или это Джеймс Гоу, английский военный эксперт, называющий сербский национализм шипящей змеей на груди международного сообщества? Нельзя забыть и Ричарда Холбрука, назвавшего сербов с телевизионного экрана "кровожадными мерзавцами" и заявившего, что Сербия и Черногория не получили международного признания. Так как они недостаточно цивилизованны для допуска в мировое сообщество.

Кому отдать первенство? А как быть с Даниэлем Голдхагеном, Сюзен Зонтаг, Шломо Авинери и многими иными, кто, допуская возможность того, что Милошевич - не реинкарнация Гитлера, что Меморандум Сербской академии наук - не переиздание "Майн кампф", что сербы не старались истребить целиком какой-либо народ в отличие от действий немцев в отношении евреев, но что все же... На их взгляд, сербам, как и немцам, необходима оккупация, определенная денацификация, которая позволит возникнуть и окрепнуть демократическим силам. Сошлюсь лишь на философа из Иерусалимского университета Шломо Авинери. Он говорит, что после 1945 года немцы смогли вернуться в сообщество цивилизованных наций не только потому, что оккупация союзниками дала им демократическое устройство, но и потому, что им пришлось признать ужасы, совершенные от их имени в отношении евреев и других, и что такая же судьба ожидает и сербов.

Сейчас уже ясно, что так называемая гуманитарная интервенция НАТО против Союзной Республики Югославия не была оправданна фактически, политически и юридически, что именно эта интервенция и вызвала гуманитарную катастрофу, последствия которой будут ощущаться еще долгие годы. Такой подход разделяют все больше влиятельных наблюдателей, от Ноама Хомского до Генри Киссинджера. Эту точку зрения принимают некоторые западные СМИ и ряд международных организаций, включая ОБСЕ. Даже главные сторонники войны, включая самого президента Клинтона, защищают ее со слабеющим энтузиазмом. Сейчас трудно вообразить президента Клинтона, публикующего статью, в которой война 19 стран НАТО против Сербии называется "справедливой" и "необходимой".

Сегодня и в будущем сербы не могут рассчитывать на каких-либо "союзников" - в старом смысле слова - среди великих держав. Однако они могут рассчитывать на открытых и тайных союзников на Западе, в Европе и на пока размытое, но крепнущее во всем мире сопротивление тому, что называется "добродетельной глобальной гегемонией". Они могут рассчитывать на растущее понимание того, что натовская война против Сербии стала возможной благодаря лжи и манипуляциям, благодаря созданию искаженного и фальшивого образа сербов, который и стал оправданием наказания их санкциями, бомбами и гаагскими обвинениями.

Факт, все более очевидный, что война НАТО против Сербии не была ни справедливой, ни необходимой, пока еще не подорвал извращенный, практически расистский образ сербов в глазах западной публики. Даже после снятия "внешней стены" санкций для исправления репутации сербов потребуется много усилий и умения. Как сказал наш философ Михайло Джурич, нашему народу лишь остается мужественно вынести последнюю часть страданий, страданий, не заслуженных действительной виной, а приписанных осуждением. Сербы не смирятся с неприемлемым, лишь если останутся верны своим корням, если не перестанут быть сербами.