Евгений Григорьев. В российско-германских отношениях последнего десятилетия вошло в моду провозглашать "новое начало" при каждой смене вех в одной из двух столиц. Так было, когда после пары лет отчуждения нашли, наконец, общий язык Горбачев и Коль. Потом - когда начиналась "личная дружба" того же канцлера с Ельциным. Но в одном случае радужные ожидания отпали после ликвидации СССР. В другом же завершились по линии Москва-Берлин политическими заморозками, в связи с чем в ходе июньского свидания Шредера и Путина в германской столице опять было заявлено о "новом начале". Однако в действительности речь идет скорее о вехах очередного этапа. Ибо основополагающее "начало начал" произошло еще тридцать лет назад, когда в Москве 12 августа 1970 года канцлером Вилли Брандтом и советским премьером Алексеем Косыгиным был подписан знаменитый Договор между СССР и ФРГ. Тем самым был заложен фундамент, на котором происходило и происходит все последующее строительство двусторонних отношений, достигших высокой степени доверия и партнерства.
Своими простыми положениями о нерушимости европейских границ, в том числе ГДР, ФРГ и Польши, а также о неприменении силы или угрозы силой советско-германский договор закладывал непреложные принципы в новый обиход не только двух главных участников фронтового противоборства минувшей войны. Потом принципы эти были признаны всеми участниками общеевропейского совещания в Хельсинки и по сей день официально считаются аксиомой цивилизованного международного бытия.
Но тогда это был первый документ такого содержания. Он признавал послевоенную реальность и тем самым открывал выход из беспросветного тупика бушевавшей холодной войны на дорогу урегулирования отношений ФРГ как с Москвой, так и с ее союзниками ГДР, Польшей, Чехословакией. Дальнейшие договоренности облегчили жизнь, окруженного стеной "фронтового города" Западного Берлина. Постепенно начался процесс разрядки международной напряженности, становления идей общеевропейской безопасности, первых разоруженческих инициатив.
Все это воспринималось как кардинальный поворот к новым неизвестным берегам. Он с трудом укладывался в привычное политическое сознание. Стоит лишь напомнить, что подготовка договора 1970 года сопровождалась негласным противодействием части московского политбюро, руководства ГДР, а на другом полюсе - администрации США. Что же касается ФРГ, то ни одно другое последующее соглашение с Москвой, а их множество, причем и принципиально важных, не вызывало такой бури эмоций и противоборства политических сил, как Договор между СССР и ФРГ. Потребовалось немало времени, чтобы он стал общепризнанным ориентиром германской внешней политики. При этом как раз те круги, которые сражались против договора "до последнего патрона", больше всего и выиграли от построенных на его фундаменте добрых отношений с Москвой, когда десять лет назад неожиданно настал час германского объединения.
Понятно, что в силу разных обстоятельств как в двух наших странах, так и на международной арене российско-германским отношениям и в дальнейшем не избежать погодных колебаний. Однако остается фактом, что за тридцать лет существования Московского договора в них никогда не было отката к былому взаимному недоверию и глухоте. Двусторонний диалог и партнерство давно "вошли в быт". Это замечательное достижение, имеющее значение достойного примера и для других. Однако даже при сохранении столь прочной первоосновы, как договор от 12 августа 1970 года, ничто не дается само собой без надлежащего внимания и умножения усилий обеих сторон. В этом смысле провозглашение очередного "нового начала" в Берлине вполне уместно.
