Владимир Сосновин
Советская делегация во главе с Леонидом Брежневым на совещании в Хельсинки.
Фото ИТАР-ТАСС
ПОДПИСАНИЕ Хельсинкского Заключительного акта 1 августа 1975 года - важнейшая веха послевоенной истории. Пожалуй, ни с одним дипломатическим мероприятием этого периода не связывалось столько несбывшихся надежд, столько разочарований. И в то же время Заключительный акт в определенном смысле стал шедевром дипломатии Запада в противостоянии с Востоком.
Созданное в середине 1960-х годов как средство регулирования отношений между "капиталистическим" и "социалистическим" блоками, Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе - СБСЕ (на Будапештском саммите в 1994 было принято решение о переименовании Совещания в Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе - ОБСЕ) отразило всю сложность противоречий системы международных отношений эпохи холодной войны.
Советская внешняя политика с самого начала рассматривала общеевропейский процесс как средство достижения стабильности в Европе, механизм обеспечения надежных международных правовых гарантий территориальной целостности Советского Союза и его политической "сферы влияния" в Европе и во всем мире. Определенные расчеты связывались и с тем, что деятельность ОБСЕ поможет смягчению ограничений на торговлю с передовыми странами Запада и облегчит трансфер из них в СССР новых информационных технологий. Руководство бывшего СССР полагало возможным осуществление своих расчетов на обеспечение стабильности по периметру советских границ при одновременном проведении собственного экспансионистского курса в Азии, Африке и Латинской Америке.
Подписание в 1975 году, спустя три месяца после военно-политического поражения США во Вьетнаме, Хельсинкского Заключительного акта символизировало триумфальный зенит достижений этой двуединой внешнеполитической линии Леонида Брежнева и его окружения.
Однако спустя чуть больше десятилетия границы европейских государств-подписантов Заключительного акта претерпели серьезнейшие изменения, четыре из них (СССР, ГДР, ЧССР, СФРЮ) вообще прекратили свое существование, кровопролитные военные конфликты потрясли страны Закавказья, Молдавию, Россию (Чечня), Югославию. Трудно найти в истории более яркий по масштабности и последствиям пример несоответствия зафиксированной на бумаге политической воли реальному развитию последовавших событий.
Произошло это прежде всего потому, что наивной линии Кремля на гарантирование своих границ посредством бумажных договоренностей Запад противопоставил в ОБСЕ внешне ничем не примечательную "третью корзину". То был набор в общем-то достаточно банальных стандартных демократических свобод и гражданских прав, продвижения которых тем не менее оказалось достаточным для того, чтобы в сочетании с другими, естественно, средствами использовать внутренние слабости советского режима и разрушить своего главного противника в холодной войне.
Пока СССР и США обескровливали себя в безумной гонке дорогостоящих вооружений, на международной арене возникли новые влиятельные центры силы, которые стали реально оспаривать доминирование в традиционной схеме мирового баланса сил. К ним можно отнести и набирающий силу Европейский союз, и Японию, динамично развивающийся, несмотря на трудности, Китай и др. Некоторые из них противоречат друг другу и, таким образом, содержат в себе семена новых возможных конфликтов.
Но главная опасность заключается, пожалуй, не в возникновении новых амбициозных "центров силы", стремящихся к доминированию на международной арене, а в нарастающем потоке глобальных проблем, обрушившихся на человечество.
Это реальные угрозы среде обитания, потепление мирового климата, волна международного терроризма, продолжающееся увеличение разрыва между богатыми и бедными странами, демографический взрыв (неконтролируемый рост рождаемости в развивающихся странах), дефицит топлива и энергоносителей, разгул криминалитета и моральная деградация.
Упомянутые глобальные вызовы требуют совершенно новой организации международного сообщества, отказа от традиционных государственно-правовых ценностей, зафиксированных еще в Вестфальских мирных договорах 1648 года, но в настоящее время препятствующих выживанию цивилизации.
По-настоящему новый миропорядок не может базироваться на лидерстве одного национального государства, как, впрочем, на лидерстве государств вообще. Неприемлема для него и старая утопическая концепция "мирового государства" в качестве прикрытия господства какого-либо одного государства, одного "центра силы", одного военно-политического блока или объединения транснациональных корпораций. Скорее речь должна идти об объединении, базирующемся на универсальном общественном мнении, при учете конкретных интересов всех без исключения членов не международного сообщества, но человечества как такового.
Роль ОБСЕ в формировании "гуманитарного" миропорядка представляется уникальной по двум причинам. Во-первых, потому что, как говорил бывший генеральный секретарь Организации (нынешний посол Италии в России) Джонкарло Арагона 14 октября 1997 года на семинаре во Флорентийском Европейском университете, "с самого начала Хельсинкского процесса СБСЕ рассматривало безопасность более, чем вопрос военной безопасности. Одним из главных элементов нашей концепции безопасности является так называемое человеческое измерение. Хотя определения человеческого измерения нет ни в одном документе, это намного более широкое понятие, чем права человека. В наиболее широких концептуальных рамках оно включает все аспекты человеческого фактора в вопросы мира и безопасности".
Во-вторых, потому что ОБСЕ революционизировала классические принципы международных отношений, поставив человека выше государства. Важное значение в этом отношении имел принцип, зафиксированный сначала в Парижской хартии ОБСЕ (1990 г.), а затем в Московском (1991 г.) документе ОБСЕ. "Обязательства, принятые государствами в области человеческого измерения ОБСЕ, - говорится в этом документе, - являются предметом прямой и законной озабоченности всех государств-участников и не относятся исключительно к внутренним делам заинтересованных государств".
Новая политическая обстановка, сложившаяся в связи с прекращением существования Советского Союза, предоставила ОБСЕ уникальные возможности на пути превращения в международную организацию нового типа - организацию, ориентированную на потребности не только государств, но и людей. Гуманитарное измерение из хитроумного оружия времен холодной войны должно было бы действительно стать ориентиром в практической деятельности Организации, которая естественным путем должна была бы прийти на смену всем военно-политическим блокам, включая НАТО и ЗЕС, на пространстве от Ванкувера до Владивостока. "Мы полагаем, - говорил российский представитель на совещании по подготовке Будапештского саммита ОБСЕ, посол Юрий Ушаков, - ОБСЕ должна играть центральную роль в обеспечении безопасности и стабильности в Европе посредством координации усилий других региональных организаций, включая НАТО. Если вы хотите решать европейские проблемы с Россией, то ОБСЕ для этого подходящая организация... Мы не являемся членами ни НАТО, ни Европейского союза".
Серьезную попытку определить новое лицо ОБСЕ в условиях после окончания холодной войны представляли предложения России о формировании новой модели безопасности для XXI века. Осенью 1994 г. на Будапештской встрече ОБСЕ на высшем уровне российская сторона предприняла инициативные шаги с тем, чтобы способствовать качественному повышению уровня СБСЕ, превращению Совещания из, по общепринятому тогда дипломатическому жаргону, "бродячего цирка" в стабильную организацию с постоянным секретариатом и местонахождением руководящих органов. Эти предложения были приняты. Тогда же было определено и место штаб-квартиры этой организации - Вена.
В обстановке отката от эйфории первых дней окончания холодной войны к холодному миру Россия предложила международному сообществу свое видение новой модели безопасности для Европы XXI века.
Основные принципы этой модели заключались в следующем:
1. Безопасность новой демократической Европы может быть только общей и глобальной.
2. Безопасность граждан должна составлять сердцевину новой европейской безопасности. Этот угол зрения давал возможность по-новому увидеть новые угрозы и конкретные риски невоенного характера, с которыми столкнулись народы Европы на рубеже XXI века. (К ним российская дипломатия относила экологические проблемы, международную преступность, массовую неконтролируемую миграцию и др.)
3. Единство демократической Европы предполагает неделимость безопасности европейских народов. Ни одно государство не имеет права укреплять свою безопасность в ущерб безопасности других.
4. Партнерство в новой Европе предполагает взаимные усилия со стороны государств и международных организаций в строительстве общей безопасности. ОБСЕ и НАТО, Европейский союз и СНГ, многие международные организации не являются конкурентами, так как они не являются более взаимоисключающими факторами европейской политики.
Будапештский саммит действительно подтвердил намерение государств-участников развивать потенциал ОБСЕ как регионального соглашения по смыслу главы VIII Устава ООН в сфере деятельности по предотвращению конфликтов, включая оказание содействия в постконфликтном восстановлении.
Стремление российской дипломатии продвинуть под эгидой ОБСЕ идею единой Европы без разделительных линий столкнулось, однако, с весьма жесткой линией западных партнеров на сохранение своей собственной структуры безопасности с НАТО и ЗЕС как центральными звеньями этой системы.
Предложения Москвы были восприняты западными партнерами по Организации в духе холодной войны - как стремление России предотвратить расширение НАТО на Восток и обеспечить "свои" интересы в СНГ.
Дальнейшее развитие европейского процесса пошло скорее под знаком формирования новых разделительных линий, а не конструктивного сотрудничества в области формирования надежного механизма поддержания международной безопасности.
В этом процессе определилась и роль, уготованная ОБСЕ западными партнерами в качестве "монитора" за соблюдением прав человека, прежде всего на восточной половине пространства Организации. При этом нередко выдвинутые без учета национальной специфики требования соответствия общепринятым в ОБСЕ правочеловеческим стандартам и нормам становятся своеобразными орудиями вмешательства во внутренние дела суверенных государств, инструментом геополитической стабильности в целых регионах. Ярким подтверждением тому является прошлогоднее вторжение натовских войск в Югославию.
Кризис государственности, во многом спровоцированный передовыми западными государствами в 90-е годы на Востоке, продолжается теперь и на Западе. Во многократно ускорившемся политическом процессе современности необратимо возросла роль человека. Как его сильных, так и слабых сторон. На наших глазах возрастает значение "теневых" экономик, огромное значение приобретают мафиозные структуры, под контроль которых переходят целые отрасли народного хозяйства, а то и государственные структуры. В западных демократиях господствует повсеместная аллергия в отношении государства.
Классической государственности Запада угрожает не только криминалитет. Множится число различных неформальных неправительственных организаций, как правило, демократического характера. Хотя демократическая тенденция в формировании новой системы международных отношений подчас слабо прослеживается в политической практике конкретных государств, тем не менее она присутствует во всех значительных событиях международной жизни и проявляется, подчас, через субъективный фактор - деятельность отдельных конкретных личностей. В этом, в частности, находит выражение обратная сторона глобализации международных отношений, заключающаяся в значительном возрастании человеческого фактора и роли личности и конкретного человека в целом.
В августе 1999 года, например, имел место характерный в этом отношении эпизод на сессии подкомиссии ООН по поощрению и защите прав человека. В ходе этой сессии развернулась острая дискуссия вокруг проекта резолюции "Смертная казнь, касающаяся несовершеннолетних преступников". Камнем преткновения стало упоминание в нем конкретных государств, не соблюдающих международные стандарты, которые относятся к применению смертной казни.
В результате раздельного голосования параграфов проекта был сохранен "черный список", в котором наряду с Ираком, Пакистаном, Саудовской Аравией, Йеменом, Нигерией, Суданом фигурировали и США. В результате было прямо сказано, что за последние два года (1998 и 1999 гг.) несовершеннолетние были казнены только в США.
Особого внимания, на наш взгляд, в этом эпизоде заслуживает тот факт, что все попытки постоянных представителей США и Соединенного Королевства убедить британского же независимого эксперта, инициировавшего эту резолюцию, отказаться от идеи упоминания США успехом не увенчались. Проект в целом был принят большинством голосов.
Из этого маленького факта следует, что международные организации в наше время могут стать самостоятельными центрами формирования международного общественного мнения, способными оказывать активное воздействие на политику отдельных государств. Для этого, однако, необходимо, чтобы исходящая от них политическая воля представляла действительно согласованную волю международного сообщества, а не была отражением устремлений правящей элиты того или иного, пусть самого большого и влиятельного, государства.
К сожалению, несмотря на солидный "послужной список", ОБСЕ пока еще намного ближе к тому, чтобы называться "элитарным дипломатическим салоном имени князя Меттерниха", чем средоточием усилий международного сообщества по выживанию в XXI веке. Прежде всего, организация, выросшая под знаком борьбы за права человека и демократию, носит исключительно замкнутый и аристократический характер. На официальных заседаниях ОБСЕ в присутствии журналистов еще никто не сказал и двух связных слов.
Во-вторых, ОБСЕ продолжает оставаться келейной дипломатической организацией, в работе которой не участвуют, хвала исключениям, ни представители общественных организаций, ни специалисты. На высоком профессиональном уровне поддерживается только работа на "профильном направлении" защиты прав человека. Да и то благодаря тому, что, как и в годы холодной войны, она обслуживает нужды США и их союзников по НАТО.
Что касается многочисленных вызовов безопасности в других областях, то Организация ими не занимается, да и не может заниматься в ее нынешнем виде и при нынешней структуре. Необходимость же в координации усилий международного сообщества в противодействии этим вызовам возрастает день ото дня. Самое ближайшее будущее покажет, сумеет ли ОБСЕ стать центром, отражающим волю международного сообщества, или же она неминуемо захиреет под воздействием нарастающего бремени глобальных проблем и межгосударственных противоречий.
Дарья Гармоненко