Афганистан в Чечне не повторится

	Советские солдаты в Афганистане. Фото АПН

ДВА ДЕСЯТИЛЕТИЯ назад советские войска взяли, как тогда казалось, под прочный контроль всю территорию Афганистана. Одновременно кровавого главу местных коммунистов Хафизуллу Амина заменили либеральным лидером той же партии Бабраком Кармалем. Все это, однако, стало прологом не умиротворения страны, а началом многолетней кровопролитной и в конце концов проигранной войны.

Нынешнее стремление, разгромив все бандформирования, взять под военный контроль всю территорию Чечни, по мнению отдельных отечественных и многих зарубежных политиков, приведет к аналогичным результатам.

Хотя Чечня - часть России, а Афганистан никогда не входил в состав СССР, некоторые основания для таких умозаключений действительно существуют. По сути, и там и там мы имеем дело с одной и той же особой цивилизацией. Базируясь на кланах (объединенных круговой порукой прочных объединениях многочисленных родственников), она господствует на Ближнем и Среднем Востоке, Южном Кавказе, в Центральной Азии и Северной Африке, но почти не присутствует в Европе. Исключением выступают лишь некоторые районы Балкан и расположенная на Северном Кавказе полоса входящих в состав России республик (Чечня, Ингушетия, Дагестан, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Северная Осетия, Адыгея). Одна из отличительных особенностей всего этого огромного региона - широко распространенное среди коренного населения представление об "усиленном ответе" ("кровной мести") как основе справедливости. Хотя кое-где здесь существуют очаги христианства, доминирующей религией выступает ислам. Именно он, санкционируя клановую структуру местного общества, не раз служил знаменем борьбы с иными цивилизациями. Так обстояло дело в ХIХ веке, когда царская Россия вела многолетнюю Кавказскую войну, а Британская империя пыталась захватить земли афганцев. Сходство между обеими ситуациями тогда было столь велико, что некоторые русские востоковеды даже называли Афганистан "английским Кавказом".

В XX веке афганцы не только освободились от навязанной Лондоном внешнеполитической опеки, но и дали решительный отпор попыткам Москвы превратить их страну в "нового члена социалистического содружества". На этом фоне стремление чеченцев (в ХIХ веке "главного мотора" Кавказской войны) после распада преемника Российской империи - Советского Союза - обрести независимость могло показаться вполне естественным и закономерным. Однако более глубокий сравнительный анализ подрывает подобную аналогию.

Дело в том, что государственность в Афганистане, несмотря на большое влияние внешних факторов (в частности ту же британскую политику), строилась главным образом на базе факторов внутренних (прежде всего желания местных пуштунов и таджиков жить вместе). В возникновении же государственности у чеченцев (в отличие не только от афганцев, но и от других северокавказских народов) главную роль играли внешние обстоятельства. Как известно, теократическое государство Шамиля, которое для многих приверженцев чеченской независимости выступает чуть ли не идеалом, появилось во времена Кавказской войны как прямой ответ на экспансию царской России.

Судьба чеченцев в Российской империи и СССР, как, впрочем, и других народов, зависела не от них самих. Это лишь укрепило в чеченском менталитете традиционное неприятие государственности. Исторически закрепленный этнический "анархизм" расцвел пышным цветом, когда соглашение между Москвой и Грозным в Гудермесе открыло путь к полной независимости Чечни. Одновременно Чечня, фактически выйдя из состава России, получала уникальную возможность пользоваться ее ресурсами (в том числе нефтью и финансами) для создания собственной экономической базы.

Однако вопреки, казалось, всякой логике соглашение в Гудермесе стало прелюдией не укрепления, а саморазрушения республики, которая превратилась в убежище не только для российских, но и международных террористов, бандитов, центром современной работорговли, базой набегов на соседние районы. Все это вызывало растущее возмущение, особенно взрывоопасное там, где существует сходная с чеченской клановая структура.

Так, в соседнем Дагестане (как, впрочем, и в других северокавказских республиках, не желающих, несмотря на свою специфику, выходить из России) стремление разобраться с бандитами на основе собственных, а отнюдь не европейских представлений о справедливости стало сочетаться с ростом антироссийских настроений. Ведь именно Москва своей позицией в чеченском вопросе долгое время фактически поощряла творящийся беспредел. Дальнейшее существование такого положения могло кончиться лишь колоссальным и совершенно неуправляемым взрывом ненависти на Северном Кавказе, причем "главную скрипку" играла бы уже не Россия, а вставшие на путь самоистребления коренные народы региона.