Пока "полуберлинская" республика

	Восточный Берлин 7 октября 1989 года: последний парад. Фото Сипа-пресс

НЕМОЛОДОМУ россиянину, посетившему Берлин, столица объединенной Германии вполне может напомнить сейчас кинокадры былых домашних "строек коммунизма". Повсюду, особенно в центральной части города, - строительные краны, сотни кранов, развороченные улицы и площади, бульдозеры, бетоновозы, контейнеры, рабочие в синих комбинезонах и разноцветных шлемах и, конечно же, клубы пыли, разносимые ветром. Работы идут днем и ночью. В это созидание и перестройку "вбухано" уже более 400 млрд. марок. Но остается фактом, что, несмотря на прославленные немецкие трудолюбие и организованность, столица оказалась неготовой полностью к переезду сюда федерального правительства.

В этом смысле Берлинская республика выглядит пока как бы "полуберлинской". Лишь два-три министерства смогли обосноваться в специально построенных или столь же специально перестроенных зданиях. Рейхстаг - бундестаг полностью готов к работе парламента, но другие предназначенные для него рядом помещения представляют собой бетонные коробки, и некоторым фракциям придется ждать переезда туда из "времянок" (вполне, впрочем, благоустроенных) еще год-полтора. Представительство же федеральных земель - бундесрат продолжит свои сборы до завершения предназначенного ему "берлинского убежища" в обжитом Бонне. Что же касается федерального канцлера, то он, пока напротив рейхстага сооружается монументальное здание его официальной резиденции, "ютится" в здании бывшего Государственного совета ГДР.

Берлин, арена противоречивой и во многом трагичной немецкой истории, город, где правили маркграфы, курфюрсты, короли, императоры, президенты, рейхсканцлеры, полон самых разных теней. И там, где сегодня под руководством федерального канцлера заседает правительство ФРГ, еще каких-нибудь десять лет тому назад царил председатель Госсовета ГДР, он же генеральный секретарь ЦК СЕПГ Эрих Хонеккер.

В такие же осенние дни 1989 года он и его соратники готовили пышный праздник 7 октября. Исполнялось сорокалетие "первого на немецкой земле социалистического государства рабочих и крестьян", создание которого Сталин назвал "поворотным пунктом в истории Европы". Однако подспудно близился уже другой поворотный пункт, в результате которого до следующего, пятидесятилетнего юбилея своего существования довелось дожить в нынешнем году только одному из двух германских государств - но не ГДР.

Но тогда этого еще никто, даже будущий "канцлер единства" Гельмут Коль в Бонне, всерьез не предполагал. В начале года Хонеккер самонадеянно объявил, что Берлинская "стена простоит и 50, и 100 лет, пока не исчезнут имеющиеся для нее причины". Советская пресса, как положено, докладывала об успехах и достижениях ГДР. На такие явления, как постоянно растущее число ее граждан, подавших заявки на переезд в ФРГ, или, по-Ленину, "голосование ногами", у нас закрывали глаза и помалкивали. Между тем в 1985 году "заявочников" насчитывалось 53 тысячи, в следующем - 76 тысяч, а в 1987-м уже более ста тысяч. И это при семнадцатимиллионном населении республики! Но с весны 1989 года признаки того, что "неладно что-то в братском государстве", стали проявляться еще пуще. Помимо подачи заявок на переселение своим властям, многие граждане ГДР, желавшие обосноваться в другом немецком государстве, воспользовавшись отпусками, стали искать убежища в боннских посольствах в Восточном Берлине, Варшаве, Праге, Будапеште.

В августе, а затем в сентябре бегство из ГДР через сопредельные соцстраны приняло массовый характер. Сначала венгры открыли границу с Австрией, и поток хлынул через нее. В самый канун сорокалетия ГДР более 4 тысяч ее граждан скопились в пражском посольстве ФРГ. В канун гэдээровского юбилея это перерастало в крупный скандал, зримую миру дискредитацию режима, и Восточному Берлину пришлось, скрепя сердце, согласиться на выезд и этих своих граждан.

Одновременно в самой республике со дня на день нарастал гражданский протест, организовывались силы оппозиции, шли массовые демонстрации. Десятки, а потом и сотни тысяч их участников в Лейпциге, Дрездене и других областных центрах требовали демократизации, перестройки и в ГДР. Даже на официальном праздничном шествии 7 октября в Берлине люди демонстративно скандировали "Горби, Горби!". Трещали все основы власти, включая партию. С трудом справив этот странный праздник, Эрих Хонеккер был вынужден уже 18 октября покинуть свои посты. Начиналась агония ГДР. До падения Берлинской стены оставались считанные недели и дни.

Десять лет спустя о тех событиях и времени внешне мало что напоминает. В целом жизнь в объединенной Германии вошла в свою колею. От Берлинской стены остались только отдельные сегменты, если не мешают движению, да проложенная в память и назидание там, где она проходила, пунктирная кирпичная линия по асфальту.

Но, увы, в единой стране между западными ("весси") и восточными ("осси") немцами возникла другая, незримая глазу, межа. Только что в Берлине пытались резюмировать это десятилетие на конференции "Германия - итоги". Один из них: до сих пор у обитателей старых и новых федеральных земель не сложился "совместный базис ценностей". Помимо признаваемой теперь разницы менталитетов, на настроениях "осси" сказались массовая безработица, потеря бесплатных детских садов, заносчивость иных боннских чинуш, а также менеджеров с Запада, занявших основные командные позиции, и многое другое. Все это остудило былые радужные ожидания. Сей факт отражается, в частности, в убедительных успехах Партии демократического социализма. Хотя ее изображают преемницей отвергнутой СЕПГ, за нее на территории сгинувшей ГДР голосуют до 20 и более процентов избирателей. Ясно, что многие из них видят в ней защитницу своих ущемленных интересов. Политологи же характеризуют это то как ностальгию, то как восточногерманскую "потребность в преемственности", хотя среди избирателей ПДС много молодежи.

При всем при том никакой идеализации "социалистического прошлого" нет и быть в господствующих общественных условиях не может. В Берлине есть постоянные выставки, повествующие о том, чем, на взгляд их устроителей, были ГДР и ее режим. Весь день открыт на Фридрихштрассе музей "Чекпойнт Чарли". Название это дано по былому здешнему американскому "КПП Чарли", где в разделенном Берлине десятки лет был переход для иностранцев и где, что и сделало его всемирно известным, однажды стояли, направив друг против друга орудийные жерла, советские и американские танки, вот-вот грозя превратить в наэлектризованной атмосфере этого вооруженного противостояния холодную войну в горячую.

На удивление, перед входом в музей, где, кстати, есть кафетерий, предлагающий "национальные блюда четырех держав", вмурована памятная доска, посвященная Брежневу и снятая с его былого дома на Кутузовском проспекте. Помимо того, что она здесь ни к селу ни к городу, поскольку этот генсек не имел прямого отношения к сооружению стены, а скорее наоборот, заключив Московский договор с Брандтом, содействовал облегчению положения жителей Западного Берлина, - к этому кощунству приложил руку, как следует из пояснительной аннотации, не кто иной, как бывший советник российского президента Сергей Станкевич. Немцы говорят, что доска приобретена у московской мэрии, но тогда небезынтересно, на какой счет занесена выручка и в каких целях использована? Столь же безнравственна передача немцам "одного из последних советских стягов Кремля", оригинал которого имеется в музее, а копия драпирует фасад.

Но довольно истории. К тому же "Чекпойнт Чарли" - уже далеко не главная достопримечательность сегодняшнего Берлина. Толпы немцев, съезжающихся со всей страны в свою новую-старую столицу, буквально штурмуют прежде всего перестроенный рейхстаг.

Берлин

(Продолжение в одном из следующих номеров "НГ")