Дарья Курдюкова
Фото с официального сайта "Центральный выставочный зал "Манеж"
Для активистов православного общественного движения «Божья воля» и их лидера Дмитрия Цорионова (Энтео) летнее культурное межсезонье – не повод сидеть сложа руки. В 1962-м Хрущев на приуроченной к 30-летию МОСХа выставке в Манеже орал на художников, в 2015-м в Манеже религиозные активисты громят работы художников. В пятницу они сочли оскорбляющими чувства верующих произведения проекта «Скульптуры, которых мы не видим» и решили перейти к физической расправе над вещами. Вернисаж выставки состоялся накануне чин чином, участники «Божьей воли» пожаловали в день ее официального открытия и пытались уничтожить несколько произведений.
Тут многое можно вспомнить: и выставку «Осторожно, религия!», и то, как Энтео приходил в МХТ на «Идеального мужа», и историю с новосибирским «Тангейзером»… Но первой на ум почему-то приходит фраза из, простите, бородатого анекдота: «А поговорить?» Нежелание «активистов» поинтересоваться, о чем выставка, вникнуть в идеи скульпторов, удивляет. Руководитель пресс-службы МВО «Манеж» Елена Карнеева сказала «НГ», что в итоге пострадали четыре работы Вадима Сидура – вырезанные по линолеуму два «Снятия с креста», «Распятие» и «Вскрытие после снятия с креста». И плюс к тому голова Иоанна Крестителя из серии «Любимые мертвецы и их мученичество», выполненной художницей Megasoma Mars. Елена Карнеева добавила, что в пятницу вечером от «Музейно-выставочного объединения «Манеж» было подано заявление в полицию (православных активистов забрали для дальнейшего разбирательства, но потом отпустили) о возмещении материального ущерба, а сегодня, в понедельник, «Манеж» будет настаивать на возбуждении уголовного дела. Энтео, в свою очередь, говорит о кощунстве, оскорблении чувств верующих и тоже твердит об уголовной ответственности – уже МВО.
«Скульптуры, которых мы не видим» – проходящая не в религиозном пространстве выставка не о религии. Она, как пишет куратор выставки Вера Трахтенберг, о том, что «внутреннее, невидимое», становится не только видимым, но и «овеществленным». Тут собраны работы скульпторов Вадима Сидура (их в фондах «Манежа» больше тысячи), Владимира Лемпорта и Николая Силиса: втроем они в 1954–1968 годах входили в объединение ЛеСС, и на нынешней выставке хотелось показать всех их вместе. Плюс к тому (выставку готовили с галереей «Триумф») есть и работы современных художников вроде Анатолия Осмоловского, Хаима Сокола или, к примеру, группы АЕС+Ф. А рассказывают здесь и об исторической памяти и травме, и – у самого Сидура – о войне, о любви как спасительном чувстве, о страдании и о религиозном чувстве человека, работавшего в стране советского атеизма. Там, наконец, есть просто скульптурные портреты, изображающие и Хемингуэя, и Сидура, и Силиса. Работы Сидура на религиозные сюжеты – не религиозное искусство, сделанное по заказу Церкви (тогда это было невозможно), а религиозное чувство отдельного человека, внутренний мир художника, выраженный в изломанных от экспрессии линиях и формах. Интересно, как в художественной форме вычленить кощунство, непотребный вид – где рецепт? «Мертвый Христос» Андреа Мантеньи из миланской Пинакотеки Брера «выезжает» прямо на зрителя сероватыми ступнями с отверстиями от гвоздя; Христос с Распятия Изенгеймского алтаря Маттиаса Грюневальда, что хранится в музее Унтерлинден доминиканского монастыря в Кольмаре, покрыт струпьями, и его пальцы свело болевой судорогой – это тоже не канонические, но ставшие классикой образы.
СМИ приводят комментарии экспертов, среди них и глава президентского совета по правам человека Михаил Федотов, который сравнил поступок «Божьей воли» с действиями ИГ (что Энтео в ответ назвал «экстремистским» высказыванием), и глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин, призвавший обе стороны соблюдать закон. Поступок активистов, по сообщению ТАСС, раскритиковали председатель комитета Госдумы по делам общественных объединений и религиозных организаций Ярослав Нилов и зампредседателя комитета Госдумы по культуре, режиссер Владимир Бортко. Но в целом все сводится к тому, что этот инцидент нужно рассматривать в правовой плоскости. По крайней мере до тех пор, пока разрушение предметов искусства, какие бы цели оно ни преследовало, – преступление.
