Андрей Ваганов Случилось то, что рано или поздно все равно должно было случиться. В минувшую среду, 24 августа, ракета-носитель «Союз-У» с грузовым кораблем «Прогресс М-12М» стартовала с Байконура. Из-за нештатной ситуации на участке работы третьей ступени ракеты-носителя – шла 325-я секунда полета – корабль не был выведен на орбиту. Его обломки упали на территории Республики Алтай. «Прогресс» вез на Международную космическую станцию около трех тонн полезной нагрузки, в том числе – запас кислорода.
В Чойском районе Республики Алтай в связи с этим был введен режим ЧС. Местных жителей настойчиво предупреждали: увидите обломки – не подходите ни в коем случае! Дело в том, что в качестве компонента топлива на ракетах-носителях «Союз» используется крайне токсичное вещество – гептил. В баках разбившегося «Союза» было 500 кг гептила.
Если и можно извлечь какую-то обнадеживающую информацию из этой катастрофы, так это то, что, по-видимому, весь гептил был использован во время работы первой и второй ступеней ракеты-носителя; третья ступень заправляется керосином и жидким кислородом – в экологическом отношении безобидными веществами.
Но экология – это, так сказать, ближние последствия катастрофы; дальние могут иметь стратегическое значение для развития пилотируемой космонавтики во всем мире. Не успели мы толком насладиться сладким чувством естественного монополиста в сфере космических перевозок на МКС и обратно после завершения в июле американской программы «Шаттл», как случилась эта катастрофа с «Прогрессом».
Ракета-носитель «Союз» считалась чуть ли не эталоном надежности. Да, собственно, таковым она и была. С 1978 года ничего подобного с «Прогрессами» не было. Между тем, как это ни банально звучит, приходится еще раз говорить, что абсолютно надежных технических систем не бывает в принципе. Полеты на МКС (или в будущем, возможно, на другой орбитальном комплексе) сравнимы с покорением Эвереста: из каждых 100 альпинистов, добравшихся до «крыши мира», 4 навсегда остаются на ее склонах. Примерно такой же уровень риска существует в настоящее время и для экипажей космических кораблей. Хорошо, что 24 августа потерпел катастрофу всего лишь автомат-грузовик, хотя и очень дорогой.
Очевидно, теперь несколько более туманно выглядят перспективы орбитальных космических станций. Очевидно, что встанет вопрос о резервных космических транспортных системах, что, естественно, вызовет серьезное удорожание проектов орбитальных станций┘ Дальнейшую цепочку событий легко смоделировать на примере состояния атомной энергетики после «Фукусимы». Вот и спикер Госдумы РФ Борис Грызлов на следующий день после катастрофы «Прогресса» вполне резонно заявил: «Понятно, что освоение космического пространства всегда было и будет связано с особым риском. Вместе с тем сегодня есть закономерный вопрос: последние неудачные запуски – это показатель системных проблем или роковое стечение обстоятельств?» Системных, системных! – не сомневайтесь, Борис Вячеславович.
Еще в одну из таких системных проблем в понедельник, 22 августа, попытался погрузиться премьер-министр Владимир Путин. Он встретился с президентом Российской академии медицинских наук Иваном Дедовым. Глава РАМН сообщил премьер-министру, что после подписания соответствующего распоряжения правительства численный состав академии будет следующим: 250 действительных членов и 270 членов-корреспондентов. Заметим, что выборы в РАМН не проходили более пяти лет.
Надо понимать, что РАМН – это только частный случай. Сейчас в стране пять государственных академий – то есть академий, получающих базовое финансирование из госбюджета. Государство по отношению к этим академиям напоминает какого-то средневекового феодала: держит при дворе алхимика, потому что это модно, да и – чем черт не шутит! – может, он и откроет способ превращать свинец в золото. Алхимик охотно поддерживает в хозяине эту иллюзию. «Мы думаем сейчас, как развиваться медицинской науке, параллельно развиваться здравоохранению – и там мощная база, и здесь. Экспериментально-фундаментальная немножечко на обочине. Наверное, будем думать, чтобы инновационная цепочка была сразу замкнута от идеи, концепции, потом экспериментальной апробации в клинике и далее выход коммерческой продукции», – волнуется академик Дедов. Наверное, и правительство будет думать┘
