Наталья Меликова На прошлой неделе Владимир Путин объяснил, кем он видит себя после сложения президентских полномочий. Или, точнее, прозрачно намекнул, как он представляет свое будущее после марта 2008-го.
Журналисты Германии, Ирана и России устроили перекрестный допрос хозяину Кремля. В разных точках земного шара, куда нелегкая президентская судьба заносила Путина на прошлой неделе, с разными формулировками ему задавали один вопрос: кем вы станете, когда покинете Кремль? Информацию приходилось выбивать по кусочкам. И мозаика сложилась в картинку.
В понедельник в Висбадене Путин, говоря об устройстве политической системы в других странах, привел в пример не любимую им Германию, а туманный Альбион: «Вот, у ваших соседей, в Великобритании, один премьер-министр ушел, другой пришел. Произошла смена первого лица исполнительной власти без всяких выборов. И явно созданы условия для того, чтобы сохранить власть у партии, которая в данном случае у власти находится».
На следующий день в Иране Путин сказал, что теоретически стать президентом в России можно через срок или «еще через какое-то время». А в четверг, когда российские журналисты привели Путину в пример ФРГ, он выступил против урезания полномочий президента в России и передачи части функций кабинету министров. А также сказал, что не собирается реформировать Совбез. Сделав два этих ответственных заявления, Путин исключил для себя возможность стать как главой кабмина, так и секретарем Совбеза.
Что в сухом остатке? Возвращаемся к Висбадену, где говорили про премьеров, которые уходят и приходят, и про партию, которая все равно остается у власти. Этот механизм подойдет РФ, но с корректировкой: лидер правящей партии (сейчас пока неформальный) вряд ли позволит себе опуститься до уровня премьера. Слишком нелепа конструкция: Зубков – президент, Путин – премьер. Что признают и высокопоставленные источники «НГ» в Кремле.
Рискну предположить, что Путин, сохранив роль лидера «Единой России», предпочтет сам определять, кто и на какой срок станет хозяином Белого дома. А также строить губернаторов, в большинстве членов этой партии. Возникает, правда, вопрос: а как же силовики, которые по-прежнему будут подчиняться только действующему президенту? Так, руководитель Совфеда Сергей Миронов уже успел вспомнить про забытую процедуру импичмента. Мол, устроим, если плохо вести себя будет. Ну а после этого Путину и на президентский пост снова баллотироваться можно (см. заявления в Иране).
Пока же коллега Миронова Борис Грызлов торжественно обещает, что ЕР готова «надежно гарантировать» роль действующего президента как национального лидера (статья на прошлой неделе опубликована в «Российской газете»). В это время в самой партии готовятся к ответственной миссии. Единороссы даже утверждают, что в здание на Старой площади, в котором раньше обитало правительство Московской области, скоро вселятся структуры, созданные под Путина как лидера ЕР.
Все это, конечно, конспирология, которой мы, журналисты, занимаемся не от хорошей жизни. Анализировать слухи и обещания – дело неблагодарное. Однажды действующий глава государства уже пообещал не отменять выборы губернаторов. И еще говорил, что государство не заинтересовано в банкротстве ЮКОСа. Чем это закончилось, мы знаем. А на этой неделе Путин пообещал (причем дважды), что в России «будет соблюдена не только буква, но и дух нашей Конституции». В интервью иранским журналистам он сделал важную ремарку: «Обещание давал только маме, когда был совсем маленьким мальчиком».
Кто-то из тех, кого мы называем «высокопоставленными источниками во властных структурах», наверняка посоветует не передергивать и не придираться к словам. Но иронизировать и искать скрытые смыслы начинаешь тогда, когда нет фактов. Нужна информация. Ведь ответ на вопрос о том, кто станет следующим президентом и кем станет действующий хозяин Кремля, в наибольшей степени востребован теми, посредством чьих рук и мозгов нынешняя власть собирается прокладывать путь в светлое будущее. То, которое, как опять же пообещал на прошлой неделе Путин, наступит через 15–20 лет.
Дарья Гармоненко