Григорий Заславский В эту среду в Государственной Думе на правительственный час пригласили министра культуры и массовых коммуникаций Александра Соколова, чтобы послушать, что он скажет о реституции. С середины минувшей недели тему активно эксплуатировали в газетах. Где-то было даже написано, будто бы в последнее время все стали возвращать друг другу незаконно вывезенные культурные ценности и, мол, только Россия продолжает упорствовать в «ереси». Еще чуть-чуть и – останемся на периферии мирового процесса.
Очень странное видение: если вчитаться в «обмены любезностями», станет ясно, что в вопросах возвращения культурных ценностей страны предпочитают «плохо слышать», а лучше – не слышать чужих стенаний вовсе. Одни – по традиции – просят, другие – по традиции – не отдают. Это нормально, бежать впереди паровоза не стоит, дабы не остаться с пустыми музейными полками (хотя, как известно, львиную долю вывезенных культурных ценностей мы вернули Германии в эпоху СССР).
Что же тогда обсуждать?
Внешне это выглядит так, будто бы депутаты озабочены, что «за их спиной» какие-то перемещенные культурные ценности могут быть перемещены еще раз, если только уже не перемещены. Напомним, вопрос о возвращении Венгрии книг из библиотеки Шарошпатакского колледжа решался в соответствии с нашим «жестким» Законом «О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны», и все были удовлетворены этим решением. То же было и в случае с витражами Мариен-кирхи, возвращенных во Франкфурт-на-Одере.
Так вот, как ни странно, но создается ощущение, будто бы внесение вопроса о реституции в повестку дня вызвано не столько озабоченностью, что что-то где-то вернули – не туда и не тому, а напротив – существованием каких-то новых решений. Или – готовностью такие решения принять.
Правда, достаточно перелистать страницы – выясняется, что вопрос о реституции актуализируется и «вбрасывается» уже не первый год почему-то как раз накануне 9 Мая.
Почему надо возвращать, скажем, Балдинскую коллекцию (если наконец улажены все вопросы, касающиеся этого собрания, – соответствующая двухсторонняя комиссия в последнее время собиралась регулярно и вот-вот должна прийти к какому-то взаимовыгодному соглашению) в канун Дня Победы? Неясно. Куда менее вероятно, что достигнут компромисс в деле Кёнигса, – на возвращении его коллекции настаивают, как известно, Нидерланды. Тогда о чем речь? Свои претензии нам продолжают выдвигать 8 стран, в том числе и наши бывшие союзники, чьи культурные ценности сперва были «экспроприированы» фашистами, а потом уже, после Великой Отечественной войны, из Германии вывезены в Россию. В последнем случае преград для возвращения нет. Но всем понятно, что наиболее острую реакцию вызывают вопросы, связанные с претензиями ФРГ. Зачем Германии эти всплески не самых лучших чувств?
В свете реституции померк и остался в тени другой выход Александра Сергеевича Соколова «в люди» – его разговор с президентом, в котором обсуждались президентские и правительственные гранты. Очень, надо сказать, симптоматическая встреча. Дело в том, что впервые про гранты речь зашла незадолго до президентских выборов. Четыре года назад наметился необычайный всплеск интереса власти к культуре. А потом, значит, состоялись выборы.
И вот – снова гранты. Глава министерства напомнил, что в последние годы была выделена целая серия президентских грантов ведущим музыкальным коллективам страны, народным и театральным коллективам, а также учебным заведениям театрального искусства. Соколов также сообщил, что в этом году будет выделена еще одна серия грантов, которые получат восемь симфонических оркестров, ранее не пользовавшихся финансовой поддержкой. На замечание президента о том, что теперь первые получатели грантов настаивают на том, что их «все-таки нужно выделить, поскольку они в табели о рангах занимают первое место», Соколов заметил, что «склонен поддержать эту просьбу».
Оркестры должны быть довольны. Но главное, эти гранты, как грачи, могут стать симптомами грядущих выборов. Грачи прилетели – значит, будет весна. Гранты дают – к выборам.
Дарья Гармоненко 