Как в Камбодже попытались построить рай, а получился ад

Мемориал Тьэнгъаек неподалеку от Пномпеня: стены заполнены черепами тысяч неопознанных жертв режима Пол Пота. Фото Reuters

В апреле 1975 года завершалась моя десятимесячная языковая стажировка (в компании с другими советскими студентами) в Наньянском университете Сингапура. И вот 17 апреля, чуть ли не в последний день аудиторных занятий, пришла новость о взятии «красными кхмерами» Пномпеня. Американцы из другой языковой группы выглядели взволнованными. Один из них с нотками черного юмора сказал: «Сегодня Пномпень, завтра Сайгон, а следом – Сингапур?»

А четыре года спустя я встретил в Пекине, где работал корреспондентом ТАСС, своего давнего знакомого по МГУ Нородома Нариндрапонга. 6 января 1979-го, за день до взятия Пномпеня вьетнамцами, его вместе с отцом, королем Камбоджи Нородомом Сиануком, матерью и старшим братом китайский спецборт эвакуировал в Пекин.

Нарино (так его звали в Москве) прилетел в Пномпень на «празднование» первой годовщины победы «красных кхмеров». Как и его старший брат Нородом Сиамони (ныне король Камбоджи), он не знал, что приглашение на «празднование» окажется ловушкой (а телеграмма, якобы подписанная отцом, была фейковой) и он также окажется под домашним арестом со всем королевским семейством. Впрочем, мне он рассказал, что в Камбодже он не только был пленником королевского дворца, но и одно время находился «на перевоспитании» на селе, где ему пришлось работать на полях.

Мы встречались неоднократно, каждый раз в моей квартире в квартале для иностранцев. В предпоследний раз Нарино написал письмо – попросив передать его через советское посольство – Леониду Брежневу, в котором выразил желание вернуться в Москву, в аспирантуру юрфака МГУ, который он окончил (после 10 лет учебы в московской школе № 92) с 1971-го по 1976 год. Но спустя какое-то время Нарино пришел ко мне попрощаться и сообщил, что улетает в Париж, где и подождет ответа из Москвы.

Как я узнал позже в посольстве, советские власти решили принцу въездную студенческую визу и приглашение на учебу не оформлять: мало ли что… Много позже я прочитал в СМИ, что Нарино умер 7 октября 2003 года в Париже. Самое существенное, что я нашел о нем в интернете, – утверждение о том, что Нарино симпатизировал «красным кхмерам», уважал Пол Пота за то, что тот «освободил Камбоджу от американского империализма».

И вот тут я вспомнил, что в схожем духе о Пол Поте он высказался и у меня дома в Пекине. Озадаченный, я попросил тогда его пояснить, предупредив при этом, что квартира китайцами прослушивается. И тогда он, местами эзоповым языком, прошелся как по свергнутому в апреле 1975-го режиму Лон Нола, так и по порядкам, царившим при правлении страной его отцом.

Собственно говоря, Нарино тогда подтвердил то же самое, что рассказывал мне в студенческом общежитии в середине 70-х, рассказывал не как избалованный камбоджийский принц, а как юноша, выросший и получивший образование в Москве, куда направил его отец еще в 1962 году, определив в 1-й класс столичной средней школы № 92, где Нарино стал и октябренком, и пионером, воспитавшись в духе верности левым идеалам и ненависти к американским агрессорам. Почему тогда Нарино оказался в Москве, а его старший брат – в Праге? Сианук старался наводить мосты с СССР и Китаем: видно, страховался на предмет возможного «красного» будущего своей страны.

А будущее это в коррумпированной Камбодже уже приближали Пол Пот со товарищи, которые в конце 40-х – начале 50-х годов по окончании в Пномпене элитного лицея имени короля Сисовата учились в Париже, в Сорбонне, вступили там во Французскую компартию, общались с местными интеллектуалами и т.д. Там, проникшись якобинскими и коммунистическими идеями, они решили построить в Камбодже рай на земле – утопическое государство, где все были бы равны и работали на общее благо.

Но возвращались они в страну, где не было ни рабочего, ни среднего класса: люди были либо частью элиты, либо – массы крестьянства. «Камбоджа при принце Сиануке не была восточным раем, каким ее представляли иностранные мифотворцы, – рассказал мне коллега по работе в Пекине британский журналист и писатель Филип Шорт, автор бестселлера «Pol Pot: Anatomy of a Nightmare». Большая часть деревни была отчаянно бедной. Сам Сианук обладал абсолютной властью и, как и его предшественники, считал, что его главная задача – обеспечить выживание страны перед лицом предполагаемой угрозы со стороны более могущественных соседей, Таиланда и Вьетнама. Он был абсолютно безжалостен и уничтожал любую оппозицию».

К тому времени, когда «красные кхмеры» пришли к власти, большая часть сельского населения уже поддерживала их или склонялась к тому. Пол Пот и его присные рассматривали города как рассадник коррупции, который необходимо было очистить. Отсюда и решение отменить деньги и отправить горожан в сельскую местность, превратив их в крестьян. Они, сказал мне Шорт, читали Жан-Жака Руссо и считали крестьянство самым благородным классом, которому должны подражать все остальные.

Ну а кто был не согласен, того попросту уничтожали вместе с «классовыми врагами» – чиновниками, буддистскими монахами, рок-музыкантами и прочими. После свержения режима Пол Пота в стране было выявлено свыше 20 тыс. массовых захоронений. Запад поначалу был безразличен к зверствам, происходящим в Камбодже: кому-то не верилось, что такое вообще возможно, кто-то находился под влиянием антивоенных ученых и левых (на сельские районы Камбоджи в начале 70-х ВВС США сбросили 300 тыс. бомб), ну а после освобождения страны вьетнамцами 7 января 1979 года эта фигура умолчания уже диктовалась противостоянием советскому блоку…

Критики нынешней камбоджийской власти отмечают, что за все время суду было предано лишь несколько лидеров «красных кхмеров», а в официальных нарративах о полпотовском геноциде умалчивают. Причина? Курс на национальное примирение, реализуемый с начала 90-х годов, причем реализуемый, по сути, теми же чиновниками и семьями, которые находились в рядах и поддерживали «красных кхмеров» на протяжении 70–90-х годов…

17 апреля в Пномпень с визитом прибывает лидер КНР Си Цзиньпин. Все как бы возвращается на круги своя: Китай для Камбоджи, как и 50 лет назад, является главным союзником и донором, но уже не идеологическим, а предоставляющим миллиардные инвестиции, поддерживающие экономическое развитие. И все это, как отмечают в Пномпене, «без политических условий, которые выдвигают некоторые другие государства» и «при доказанном уважении национального суверенитета».