Участникам климатического саммита в Глазго предстоит сделать трудный выбор

Фото pixabay.com

Совсем скоро в шотландском Глазго начнется главная встреча в этом году Конференция по климату на высшем уровне – COP 26. Нет уверенности в том, что саммит пройдет гладко. Сегодняшний кризис нехватки энергии может изменить тональность переговоров. Некоторые страны могут уклониться от принятия четких обязательств по сокращению потребления угля и более амбициозных планов по сокращению выбросов.

В 2015 году целью COP 21 было подписание Парижского соглашения, которое обязывало его участников поддерживать глобальное потепление на уровне «значительно ниже» двух градусов по Цельсию по сравнению с доиндустриальным уровнем, и предпочтительно на уровне 1,5 градусов Цельсия. Однако цели COP26 менее ясны. За восемь месяцев этого года Джон Керри, спецпредставитель президента США по климату, посетил полтора десятка стран. Влияние Керри в Белом доме очень велико, однако переговоры в Индии и Китае пока не привели к тому, что последние взяли бы обязательства по борьбе с изменением климата. Бразилия, в которой уничтожение лесов Амазонки - один из важных факторов глобального потепления, практически демонстративно не собирается отказываться от сжигания угля и от вырубки леса. Австралия также недвусмысленно хочет сохранить существующую модель экспорта, основанную на поставках угля.

С конца августа энергоносители резко подорожали. Цены на электроэнергию в Германии и Франции за последние три недели выросли примерно на 40%. Во многих странах, включая Великобританию и Испанию, правительства вводят экстренные меры для защиты потребителей. Даже некоторые предприятия перестают работать – от алюминиевых заводов в Мексике до заводов по производству удобрений в Великобритании. В США, крупнейшем в мире производителе природного газа, звучат призывы к администрации Джозефа Байдена ограничить экспорт сжиженного природного газа, цена на который выросла до 25 долл. за миллион британских тепловых единиц (MBTU). Больше всего пострадала Великобритания, которая получает около 40% своей энергии из природного газа и 20% от ветряных турбин. Европейские правительства вводят нерыночные механизмы, такие, как ограничение цен на энергоносители в Италии. А в Азии, в Китае, множество провинций столкнулись с перебоями с электроэнергией.

Среди повлиявших на ситуацию факторов – холодный сезон в северном полушарии, исчерпавший запасы европейских стран, которые оказались на 25% ниже исторического минимума, а перебои с поставками затруднили формирование резервов. Множество мелких сбоев замедлили глобальное производство. Например, ремонтные работы во время коронавирусных локдаунов или пожар на норвежском заводе по производству СПГ. Другие причины – быстрый восстановительный рост национальных экономик, очень жаркое лето в Азии. Ну и климатический фактор испытывает цены на стойкость: выбросы углерода в Европе стоят дорого. Начиная с 30 евро за тонну в начале года, они поднялись до рекордных 63 евро в начале сентября.

Переходов на уголь стало значительно меньше и это привело к дальнейшему росту цен на газ. В Китае ограничение числа предприятий, производящих электроэнергию на угольных электростанциях, спровоцировало перебои с электроэнергией. Отсутствие альтернатив усугубило сокращение предложения. Увеличение спроса на сжиженный природный газ в Азии по мере того, как экономика там оправилась от вызванного COVID-19спада, также привело к росту цен. Между тем ветряные турбины, которые вырабатывают около 10% электроэнергии в Европе, замедлились в течение необычно безветренного лета, что уменьшило ветровую генерацию.

Последние десятилетия приучили промышленность к отсутствию дефицита энергоносителей на рынке. И первый же серьезный стресс-тест показал, насколько мировая промышленность уязвима перед лицом сокращающихся энергетических альтернатив. Например, нефтяные компании должны ежегодно выделять около 80% своих капитальных затрат только на то, чтобы не допустить уменьшения своих запасов. За последние шесть лет ежегодные капитальные вложения отрасли упали с 742 млрд долларов до 340 млрд долларов в этом году. В прошлом году сокращение предложения было временно предотвращено снижением спроса из-за пандемии COVID-19. Но как только мировая экономика начала восстанавливаться, мы увидели недостаток предложения и рост цен. Поэтому главная задача сейчас – сгладить волатильность на рынке энергоносителей, так как энергетический переход продолжается и вертикально-интегрированные энергетические компании не собираются инвестировать в капитальные вложения. Наоборот, инвестиции в ископаемое топливо продолжают сокращаться. Владельцы крупнейших нефтяных компаний планируют, и это видно из их долгосрочных стратегий, что спрос на нефть в конечном итоге достигнет пика, а это сделает долгосрочные проекты нерентабельными. Поэтому, несмотря на то, что цены растут, инвестиции в нефть не увеличиваются.

Эта ситуация наглядно показывает, что мир плохо подготовлен к энергетическому транзиту. Цены на энергоносители, особенно на электроэнергию, перестают быть устойчивыми. По всей видимости, необходимо серьезно менять подходы по управлению ценовым механизмом, иначе сама климатическая концепция перестанет поддерживаться обществом. Но в одном можно быть уверенным – чем дольше цены будут оставаться высокими, тем больше вероятность перехода к чистой энергии и тем ближе конец эры ископаемого топлива.

Встреча в Глазго – это финальный срок для стран по представлению обновленных обязательств по выбросам (NDC). Эти обязательства определяют, как страны планируют снизить выбросы парниковых газов. Однако на начало октября решение приняли только 105 стран и Евросоюз, а многие этого не сделали. И хотя время еще есть, очевидно, что переговоры о целях различных стран займут значительное время на саммите. Следующие две основные темы – схема работы международных углеродных рынков и вопрос компенсации развивающимся странам за смягчение последствий изменения климата. Прежние обещания предусматривали ежегодную компенсацию в почти 100 млрд долл. в год. Но пока этого не происходит. Уязвимые и бедные страны будут заявлять о необходимости компенсации ущерба и негативных последствий роста температуры.

Уже сейчас ясно, что самое логичное решение – ввести глобальную систему налогов на выбросы углерода, не забыв при этом о системе перераспределения, чтобы компенсировать ущерб для уязвимых слоев населения. Но сейчас проблема в том, что только пятая часть мировых выбросов покрывается ценой на углерод. Средневзвешенная мировая цена составляет несколько (около 3) долларов за тонну углекислого газа. А нужно, если взять за основу расчеты МВФ, – 75 долл.. И это минимум. В Евросоюзе система торговли квотами уже заработала, и цена приближается к 70 долл., но, например, в США ее нет вообще.

Было бы неправильным смешивать всех эмитентов, не разделяя по объемам выбросов. Например, в розничной торговле снизить выбросы сравнительно легко. Но как быть с теми секторами экономики, где происходит основная часть выбросов? Восстребованность их продукции будет падать и им придется искать новые способы генерирования выручки. Некоторые компании займутся возобновляемыми источниками энергии. Но не все. Другие будут диверсифицировать свое производство, перемещая его в менее разборчивые страны. Однако углеродное регулирование придет со временем и туда. Еще одна проблема – цепочки поставок. Примерно 60% выбросов корпораций – выбросы их поставщиков. Регулирование всей цепочки поставок неизбежно и резко увеличит стоимость конечного продукта. Перенос цепочек поставок из Китая тоже повлечет за собой расходы. На развивающихся рынках с большим объемом чистой энергии, таких как Бразилия и Чили, расходы на плохую инфраструктуру и бюрократию непривлекательны. Затраты же на рабочую силу в богатых странах слишком высоки. Все это создает еще одну проблему: снижение потребления и изменение поведенческих привычек потребителей. Люди начнут экономить, отслеживая углеродный след покупаемых вещей и меньше путешествовать. Таким образом, сформируются сложнейшие дилеммы, как для фирм – «приспособиться или уйти с рынка», так и для покупателей – «экономить или протестовать».

Несмотря на то, что некоторые говорят о преувеличении значения СОР26 и вероятном отсутствии глобальных решений на конференции, представляется, что каждая такая встреча является в определенном смысле переломной – каждая из них приближает мир к совершенно другой экономике и жизни. И хотя отсутствие быстрых решений взбудоражит зеленых активистов, курс на декарбонизацию сохранится.