Вахтанг Кипшидзе
Фото Александры Мудрац/ТАСС
Казанская трагедия, как, впрочем, и предыдущие школьные расстрелы, стала отправной точкой для общественной дискуссии о причинах подобных явлений. Не сомневаюсь, что у каждой организации, эксперта, группы есть свой рецепт. Но именно рецепт предстоятеля Русской церкви почему-то породил критику, которая доходит до той грани, когда ее можно назвать нравственно неприемлемой.
Конечно, мы живем в мире, в котором правят заголовки, которые, как иглы рефлексотерапевта, становятся все более острыми, чтобы вызвать хоть какую-то реакцию. Ведь наши рефлексы затуплены профицитом новостей и оценок, которые, как правило, вызывают прогрессирующую индифферентность. Является ли это оправданием? Не знаю.
Наши собственные оценки происходящего вокруг отражают наш внутренний мир, и когда в подзаголовок статьи выносится мысль о том, что патриарх Кирилл «использует трагедию в Казани для…» – это очень печальный сигнал. Я намеренно ставлю многоточие, потому что завершение фразы может быть любым. Ведь эта фраза является прямым и ничем не обоснованным обвинением предстоятеля Русской церкви в полном отсутствии эмпатии и сострадания. Его якобы готовности использовать трагедию в неких «корпоративных» целях. Чем вызвано такое предположение? Презюмируемой, иррациональной убежденностью в том, что все предложения Православной церкви вызваны «тайными мечтами» о воздвижении любой ценой жупела «клерикализации общества»?
Научным фактом является то, что уровень церковно-государственных отношений в России, как и степень религиозности российского общества, находится на среднеевропейском уровне. Церковь не является государственной, не издает каких-либо обязывающих предписаний, не преследует атеистов, не обладает правовой возможностью принуждения. Это где-то между Францией и Германией и североевропейскими странами. При этом нельзя отрицать и того, что отечественная история обременена массовыми убийствами христиан и представителей других религий за веру, разрушением храмов и т.д. Точно так же, как история Германии, например, обременена Холокостом. Поэтому кажущаяся кому-то невинной антисемитская шутка в Берлине звучит совсем по-другому, чем в Нью-Йорке, к примеру. Как и антирелигиозные выступления должны звучать в России иначе, чем в других странах, где не было ужасов воинствующего безбожия.
Патриарх Кирилл, как, думаю, любой другой гражданин нашей страны, обеспокоен тем, как сделать так, чтобы школьники чувствовали себя в безопасности. Именно объяснение его является незыблемой нравственной презумпцией, да нашим общественным самоощущением как сообщества людей, а не сообщества диких зверей в джунглях.
И послание Церкви именно в том, что вера защищает человека от превращения в зверя, готового убивать невинных детей. Именно ценность человеческой личности, сотворенной по образу и подобию Божию, воспринятая не как положение какого-то безликого нормативного документа, а как религиозная истина, может защитить наших детей. Это религиозное свидетельство, обращенное тем, кто его может принять.
Если учителя «Основ религиозных культур» будут рассказывать о ценности человеческой личности, находя отклик в сердцах школьников, родители которых являются верующими соответствующих религий и свободно выбрали данный курс, то это сработает. А если это сработает, то жизнь наших детей, которых мы отправляем в школу, будет более защищена. И это не клерикализация образования, а его гуманизация. Создание из ребенка человека, а не юнита игры Counterstrike, которую так любил казанский стрелок.
Если же образование у нас столь секулярно и этим уже совершенно, то не странно ли, что некоторые его «продукты» называют себя «богами», «божественность» которых заключается в праве убивать невинных? Может, какая-то иная религия проникла в школу, пока наши СМИ боролись с православием, да и другими традиционными религиями в школе?
Трагедии, подобные казанской, призваны объединять, останавливать нас хотя бы на время от бесконечного поиска «клерикальных» и «антиклерикальных» заговоров. Ради погибших детей и тех, чьи жизни нужно защитить.
комментарии(0)