Антон Зверев
Каждый 10-й российский школьник учится во вторую смену. Фото Depositphotos/PhotoXPress.ru
29 августа 2001 года, выступая на заседании Госсовета, заместитель председателя правительства РФ Валентина Матвиенко привела следующие данные: «90% родителей доплачивают за обучение детей в школах и детских садах... Теневой оборот средств в этой сфере, по разным оценкам, составляет от 2 млрд до 5 млрд долл. в год». Эти цифры многих тогда ошеломили. Обнародованы они были в год начала пилотных испытаний единого государственного экзамена (ЕГЭ) в двух областях и трех республиках РФ.
Сегодня, когда ЕГЭ стал обычным явлением, штатной идеологией образования, рынок репетиторских услуг подпрыгнул, по некоторым данным, примерно в семь раз. Что это значит? Школа и вправду стала так плохо учить?
Отложим пока этот вопрос и зададим другой: кто промышляет этим бизнесом? Профессор Университета Гонконга, эксперт по теневому сектору образования Марк Брей уверяет, что, как правило, учителя. Во всяком случае (по его данным), ранее, в период до принятия ЕГЭ, репетиторством занимались у нас 20% школьных учителей, 9% преподавателей техникумов и 15,5% преподавателей вузов.
Комбинация искушений, которые притягивают в эту сферу педагогов, хорошо известна. Это и пополнение семейного бюджета, и способ раскрытия нереализованных талантов, и гибкость рабочего графика. Хотя, наверное, блеснуть талантами и приумножить состояние вполне можно было бы и в школе, на законных основаниях, после основных уроков. Если бы не один сдерживающий фактор: каждый 10-й российский школьник учится во вторую смену (официальные данные).
Зададим себе новый вопрос: а что гонит отучившихся в первую смену ребятишек к репетиторам? Кто-то из них спешит фактически в свою вторую образовательную смену ввиду насущной необходимости. А кто-то – за компанию, просто потому, что больше ему некуда податься. Чтобы быть в тренде, повысить самооценку. Как сказала одна мама, «надоело, что дочь приносит одни тройки. Посмотришь – лица на ней нет. Наняли репетитора, пошли пятерки, и ребенок повеселел».
С позитивными эмоциями у нашей школы вообще напряженно. Не способствует их приливу стандартизация нон-стоп, дух круговой отчетности и мониторинга.
Не любят, впрочем, учиться, например, и финские дети. Но при этом своих учителей они боготворят. Когда же я спрашивал их именно о школе – корчили страшные гримасы: «Бр-р-р...» А в глазах: «Пропади она пропадом...» Интересно, что бы они сказали, оказавшись на месте 2,2 млн российских сверстников, занимающихся во вторую и третью смены.
Так что рост репетиторских услуг в нашем отечестве вызван не только диктатом ЕГЭ (так думают многие), теснотой классных комнат, неэффективностью уроков, но и многосменным укладом образования. Частный учитель – это закономерная адаптивная реакция рыночного и общественного организма на неприлично вредные условия школьной среды. Да и в плане декора кров репетитора выглядит намного предпочтительнее. Как заметил А.П. Чехов, «ветхость университетских построек, мрачность коридоров, копоть стен, недостаток света, унылый вид ступеней в истории русского пессимизма занимают одно из первых мест на ряду причин предрасполагающих».
Рискну предположить, что тайный, полученный с родительскими генами страх перед школой (которая точно так же, в свою очередь, трясется перед своим начальством) столь невыразимо глубок, что никому из нас, ее выпускников, и в голову не придет... вдвое продлить ее рабочий день.
Поэтому у нас и в вузах, и в школах тянется по инерции и царствует «одна вторая» восьмичасового рабочего дня: педагогам платят только за уроки (академические часы). Даже переменки между занятиями не финансируются не учитываются в зарплате. То есть в отличие от западных наши учителя и дети ходят в полушколу. При этом первые принимают полуответственность за состояние учебных дел вторых.
В разные годы автору приходилось много общаться с первыми лицами российского образования. В политике они оппонировали друг другу: Эдуард Днепров, Евгений Ткаченко, Владимир Филиппов, Андрей Фурсенко. И только в одном вопросе разногласий между политиками не было. Он упирался, по сути, в удвоение учительских зарплат за полный день работы. «Но не сразу, не сегодня. Сейчас денег нет даже на противопожарный инвентарь для сельских школ», – делился в приватном разговоре тогдашний глава Минобрнауки РФ Андрей Фурсенко. Ему заочно возражали экс-министры Днепров и Ткаченко: «Да это несерьезно, казна пухнет от нефтедолларов! 147 долл. за баррель! Лучше не бывает!»
Вернемся, однако, к заявлению Валентины Матвиенко 20-летней давности. Раскрывая астрономические масштабы коррупции в образовании, она, очевидно, имела в виду обосновать пользу введения единого госэкзамена. Но получилось как всегда. Мы у разбитого корыта. Мало того, подобно тому джинну из анекдота, который не выполнял, а отбивал желания, главный в стране человек, отвечающий за настроение детей (репетитор), эффективно отбивает у них желание чего-то хотеть, кроме публичной похвалы учителя, формальных оценок и баллов.
А теперь пофантазируем. Предположим, случилось невероятное: ЕГЭ отменен. Вернется ли ситуация в наших школах к тому состоянию, которое было в советских школах?
Скажут, что это будет зависеть от величины зарплаты педагога, темпов строительства новых корпусов. Что-де строителям невыгодно отвлекаться на школьные здания: это не жилмассив, который тут же окупается. Припомнят прогноз главы комитета Госдумы по образованию Вячеслава Никонова: «При сохранении нынешнего уровня финансирования школы ликвидация второй смены отодвигается далеко во вторую половину XXI века».
Все это очень похоже на правду. И все же думаю, что своей обтекаемой неполнотой она, эта полуправда, нам льстит. Мы занимаемся самообманом. На самом деле мы никогда не распрощаемся с де-факто невыгодной всем, кроме близорукого минфиновского бухгалтера, работой школы в несколько смен, если не выставим жесткий ограничитель для строителей и педагогов: строим и учим только в модели «Полный день». Поскольку, как показывает вся постсоветская история школьных мытарств, свято место (добавим: и время на отдых после уроков) пусто не бывает.
комментарии(0)