Фургалометрия дальневосточной действительности

На фото акция в поддержку Сергея Фургала. Фото сайта hub.ldpr.ru

Всколыхнувший дальневосточную общественность внезапный арест «народного» или альтернативного федералам губернатора Сергея Фургала, повлекший многолюдные митинги, – вполне предсказуемая реакция на московский диктат в политико-экономических вопросах регионального развития и невнятных «прокремлевских пришельцев» на ключевые посты. Так уже было в 2008, 2017 и 2018 годах, когда Приморье взбунтовалось против введения заградительных пошлин на кузова подержанных иномарок (пересмотрены в марте 2018 года) и их обязательного оснащения системой оповещения «ЭРА-ГЛОНАСС» (разрешили не устанавливать до 2021 года), а также сомнительных результатов второго тура губернаторских выборов, победу на которых «одержал» президентский врио (были признаны недействительными из-за нарушений). Хотя второй, но уже местный врио пришелся избирателям по душе.

В связи с нынешним скандалом вспоминаются митинги в поддержку арестованного летом 2016 года главы Владивостока Игоря Пушкарева, впоследствии осужденного в Москве за взятки на 15 лет строгого режима. Видеозапись его этапирования в столицу также показали по телевидению, что свидетельствует не только о серьезности намерений правоохранителей, но и о неотвратимости грядущего наказания. Весьма показательно поведение спецназовца, державшего Фургала за голову, как бы опуская того с губернаторских небес на грешную землю.

Несмотря на сроки давности вменяемых хабаровскому губернатору убийств коммерсантов, суд вряд ли освободит его от уголовной ответственности по ч. 4 ст. 78 УПК РФ. Если опираться на судебную практику по аналогичным делам, то ему грозит более 20 лет строгого режима. Но если исход уголовного дела Фургала более-менее понятен, то социальная протестность Дальнего Востока, ставшего «дорогой витриной достижений кремлевского хозяйства», вызывает вопросы. Местные эксперты говорят о какой-то последней капле, переполнившей чашу народного терпения и повлекшей столь бурную реакцию населения на арест краевого главы (ранее у Хабаровска был отнят столичный статус и связанные с этим преференции). Скорее хабаровчане вышли на улицу не столько за освобождение разонравившегося федералам губернатора-«реформатора», сколько за несбыточную мечту кардинально изменить с его помощью свою безрадостную жизнь.

А вот как охарактеризовал жизнь дальневосточников комитет Госдумы по бюджету и налогам в своем заключении на проект федерального бюджета на 2019–2021 годы: несмотря на увеличение бюджетных ассигнований на реализацию госпрограммы развития Дальнего Востока, продолжительность жизни там ниже среднероссийской (72,7 и 70,1 года), вдвое выше смертность от туберкулеза (6,2 и 12,4 человека); а общая смертность трудоспособного населения выше на 21% (473,4 и 572,3 случая на 100 тыс. населения). В регионе втрое выше доля аварийного жилья – 2% (самый высокий показатель среди округов), а стоимость новостроек на 21% выше; уровень долговой нагрузки в ряде регионов Дальневосточного федерального округа (ДФО) превышает экономически безопасный. Наряду с этим Дальний Восток сохраняет низкий удельный вес в инвестиционных расходах действующих госпрограмм развития культуры и туризма (0,5%), здравоохранения (2,4%), образования (2,9%), жилья и ЖКХ (2,9%), физкультуры и спорта (4,8%). В результате не обеспечены финансированием даже приоритетные объекты, включенные в «дальневосточные» разделы.

Устав от бесконечного ожидания триллионных инвестиций и связанных с ними высокооплачиваемых рабочих мест, чиновничьих мантр (ТОСЭР, СПВ и САР) и виртуальных льгот, дальневосточники все чаще пытаются достучаться до Кремля. А задуматься и вправду есть над чем. Согласно Рейтингу регионов РФ по качеству жизни за 2019 год, 6 из 11 субъектов ДФО оказались в числе худших, очутившись ниже 67-го места, а остальные – между 30 и 50-м местами. Основные причины – низкий уровень социально-экономического развития, отставание в доходах жителей и безработица. Спрашивается, куда пошли 57,8 млрд руб., выделенные их федерального бюджета на решение задач опережающего развития и повышения качества жизни населения округа?

Обескураживают и результаты проверок Счетной палаты России: «На фоне общего сокращения расходов на поддержку инвестпроектов и развитие инфраструктуры территорий опережающего развития значительно выросли затраты на содержание чиновников институтов развития. При этом на ускорение экономики регионов ДФО их деятельность существенно не повлияла». Несмотря на значительные затраты, реализация госпрограммы «Социальная поддержка граждан» не привела к росту благосостояния жителей Дальнего Востока, а установленные в ней показатели не позволяют ни проверить, ни подтвердить достижение поставленных целей. Уровень бедности, то есть «доля населения с доходами ниже прожиточного минимума, в большинстве дальневосточных регионов выше, чем в среднем по России. Значительное превышение этого показателя сложилось в Забайкалье, Якутии и Еврейской автономии. Хотя там есть соответствующие надбавки и коэффициенты», заявил аудитор СП Сергей Штогрин.

Есть и более вопиющие факты чиновничьей безалаберности. По итогам прошлого года субъекты ДФО не освоили 2 млрд руб., выделенных им из федерального бюджета в качестве единой субсидии на строительство, ремонт и модернизацию соцобъектов (детсадов, школ, поликлиник, спорткомплексов, автодорог) в 57 центрах экономического роста (там проживает 80% населения макрорегиона, или 6,6 млн человек). В результате Приморский и Хабаровский края, Сахалин, Еврейская автономия и Амурская область были оштрафованы на 105 млн руб. за «нарушение обязательств по достижению результатов использования трансфертов». Несмотря на это, в апреле правительство подкинуло регионам на эти цели из своих резервов еще 4,3 млрд к уже имеющимся 28,7 млрд руб., а в июне и вовсе приостановило взыскание с них штрафов до 2022 года. Для справки: сегодня на округе уже висит 5,8 тыс. соцнедостроев на 195,5 млрд руб.

И пару слов о злополучном кадровом вопросе, который все чаще будоражит общественность. Засилье несостоятельных, но политически «правильных» кандидатов и обесценивание института выборов, помноженные на электоральную апатию значительной части населения и многоуровневую коррупцию, – основные причины появления во власти управленцев с темной подноготной. Ведь главным препятствием на пути к вожделенной должности остается неснятая (непогашенная) судимость, а не оперативная информация о принадлежности к преступной группировке. Правда, такой компромат периодически используется для дискредитации неугодного властям кандидата (с помощью провокационных листовок, разоблачительных статей и телепередач). Впрочем, последнее слово остается якобы за избирателем, осознанный выбор которого является заслоном выборных постов от криминалитета. Получается, что в случае избрания сомнительных личностей сам электорат не возражает против них. Но существует и другая теория: руководители-«негодяи», избираемые с молчаливого согласия властей, – удобный инструмент для манипулирования, поэтому их темное прошлое мало кого смущает. В случае необходимости такого главу всегда можно посадить или уволить по утрате доверия.

Ну и наконец, вспоминая о многочисленном кадровом резерве госорганов (106,2 тыс. человек), финалистах общероссийского конкурса «Лидеры России» и дороговизне обучения в ведущих вузах страны, невольно задаешься вопросом: а нужны ли власти профессионалы, если в почете безалаберность и корыстолюбие (судя по отчетам Счетной палаты, Генпрокуратуры и Росфинмониторинга). На этом фоне криминальное прошлое чиновника выглядит как банальное недоразумение, а не постыдное пятно биографии. Тем более что уровень социального благополучия населения региона от этого факта отнюдь не зависит, а выделяемые на его повышение баснословные средства разбазариваются сообща.