Лимонов. На прощание

Фото Дмитрия Рожкова/Википедия

Болезнь сковала его речь. Однако, как свидетельствуют самые близкие ему люди, он все же много чего смог и успел сказать, оставаясь в полном и ясном рассудке.

В его «Дневнике неудачника», опубликованном в середине 80-х есть строчки: «Не может быть Лимонова старого! Убейте меня, убейте! Сделайте это лучше в апреле…»

В итоге он прожил долгую, по обычным меркам, жизнь. Но, по-моему, не успел по-старчески одряхлеть и обрюзгнуть. Остался резким и моложавым.

Март нынешний похож на апрель. Так что в некотором смысле пожелание учтено.

Наше российское читающее сообщество переживает фронтальный раскол – как и все российской общество в целом. Спасибо Путину и его друзьям. Поэтому и о Лимонове будут какое-то время судить либо как о «своем», либо как о враге. Просто беда.

Надо бы уходить хотя бы иногда от этой дурной полярности. Сам Эдуард был иногда на это способен – когда, например, писал очерки об Анне Политковской или об Андрее Сахарове.

Кому сейчас, вообще, интересны писатели? Нас, читателей книг все меньше. Чтобы писателя заметили, ему нужно обязательно влезть в политику. В эту жижу. Это Лимонов в свое время точно приметил.

Потом туда полезли и другие, и они, в отличие от него, решились попросить сначала разрешения у власти, но сейчас не об этом.

Чем же таким он встряхнул еще до всякой политики русскую литературу?

Исповедальностью и сверхоткровенностью своей прозы? Ну да. Героем, вечно ищущим любовь и вечно избывающим одиночество? Да, тоже да. Но выскажусь тут чуть более пространно – в этом жанре, жанре прощания это можно. Он встряхнул русскую литературную жизнь широчайшим, прямо таки богатейшим, воплощенным в прозу опытом путешествий, перемещений по шару, любовей, влюбленностей, расставаний, соблазнений, драк, борьбы во всех формах, встреч с монстрами и красавицами, употребления веществ и напитков, депрессий, веселья. Чего еще? Много чего еще. Скажу точно: этого в нашей литературе больше точно не встретить.

Хотите богатства жизни? Сияния больших городов? Запаха странствий? Веселых и изощренных сексуальных игр, разложенных по деталям? Тогда почитайте его.

Ок, если вы, опасаетесь, что нечто из перечисленного вас шокирует или вообще, вы ищете в текстах другого, тогда не читайте. Всего и делов-то.

Или еще сейчас принято: делить пишущих по партийно-политическому принципу.

Да черт с ней, с политикой.

Многие вспоминают первый его роман «Это я – Эдичка» – крик отчаявшегося русского эмигранта. Благодаря этому роману, ему удалось прорваться к западному читателю. Русских писателей, которым это удавалось, можно сосчитать по пальцам одной руки. Но после этого были еще два десятка романов – каждый из них был по своему исповедален и пронзителен. «Историю его слуги» и «Укрощение тигра в Париже» мне, скажем, интереснее перечитывать чем другие его вещи. И еще полсотни примерно рассказов. Широчайший диапазон мест действия, от Харьковской рабочей окраины до упомянутого Лазурного берега. И портретная галерея – бесподобная коллекция физиономий. Да, Эдуард Вениаминович был не мастак накручивать искусные и искусственные сюжетные спирали, стремясь точно и ярко описывать реальную жизнь. Интересна ли она? Дело вкуса.

Я – ни разу не литературовед, что, наверно, понятно, я читатель со своими вкусами. Мне – было интересно.

На мой вкус, неважно, к какому лагерю он себя причислял, какие границы и красные линии пересекал. Важно то, что в мире его героев границы не играли существенной роли. В этом мире Калифорния и южный берег Франции, Брюссель и Калининград, Москва и Ташкент, Сибирь и Канада были одинаково досягаемы.

Неважно, каким боком он там прислонялся к тем или этим, к националистам или анархистам, к империалистам или милитаристам. Важно, что в его романах живут и буянят герои разных национальностей и рас, разных взглядов и сексуальных ориентаций. Автор к ним относится с интересом, иронией и сочувствием. Его мир многоцветен.

При этом сам автор стремился – вполне в духе Ницше или, или… Николая Островского – сделать из себя стального человека, способного выживать в любой ситуации – выживать и быть бойцом. Ну да, он побывал на разных войнах. Но, вообще, главным и непосредственным его противником была тусклая и каменная государственная бюрократия. О которую можно разбить лоб и иные части тела. Сначала советская, потом американская, потом французская, потом российская.

Она, эта бюрократия, в конце концов, признала его достойным противником, и вообще, признала достоинства.

В 2002 году французский президент просил русского президента освободить Лимонова, как гражданина Франции, из тюрьмы. Но Российская Федерация в таких случаях, как водится, признает лишь свое гражданство.

В принципе и посадка в тюрьму (за попытку поднять восстание в Казахстане), и прошения об освобождении, и само это досрочное освобождение были формами признания бюрократией его особого места в общественной жизни.

Но я сейчас не про это место. Скорее про то, что и крупные личности порой ошибаются в том, как и на что они повлияли. Лимонов все дорогу уверял, что его «Эдичка» и «История его слуги» антиамериканские книги. Но суть в том, что именно эти книжки дарят нам солнечный веселый Нью-Йорк и роскошную Калифорнию. Почитайте сами. В Нью-Йорке, кстати, довольно мерзкий, на мой вкус, общепит, но Эдичка этого, кажется, не заметил. И понятно почему – потому что довольно часто испытывал чувство голода. Полистайте роман, поймете.

О его понимании происхождения человека и его отношений с Богом можно узнать из книжки «Ереси». Но обсудить его получится только с тем, кто столь же внимательно, как и он, прочитал Евангелия, Ветхий Завет, Тору на русском и Коран. На меня произвело впечатление. Но я лишь дилетант. Правда, я часто убеждался, что профессионалы в рясах так далеко и глубоко в указанные источники не вникают. О Боже… Многие из них смущаются из злятся. Ну не надо их смущать.

Он вроде бы оказался первопроходцем (absolute beginner – как он сам писал) в самом заветном отделе русской прозы – в отделе сексуальных приключений. Иван Алексеевич Бунин, проторив туда дорогу, далеко по ней все-таки не ушел. Лимонов же ушел далеко. Но куда сильнее темы сексуальных изысков прозвучала у него тема обездоленности – когда вас оставляет любимый человек. Оставляет без сожалений и жалости. Не пробовали, не испытывали? Об этом и его главный американский роман, и несколько московских рассказов.

Какая там политика…

У меня было совсем немного встреч с ним. Однажды в 2000 году – в пикете напротив здания посольства Узбекистана (да, некоторые из моих друзей удивятся): я почему-то предложил ему расписаться на брошюре Конституции РФ. Конституции, тогда еще не испохабленной вторым российским президентом. Все смеялись, говорили «как символично».

В самый последний раз я встретился с ним во время одного из телешоу. Я сказал ему, что его сын Богдан вышел очень симпатичным парнем. Он поблагодарил и неожиданно сказал: «Главное, чтобы не пристрастил его кто-нибудь к наркоте, вот этого больше всего боюсь».

Сам-то он давно преодолел все соблазны, и даже курить бросил 30 лет назад просто ради испытания воли. Об этом в одном из его «калифорнийских» рассказов.

Их герои живы и весьма актуальны. А он ушел. Но он знал, что так и будет, и в общем, был на этот счет спокоен.

Паренек с рабочей окраины все еще ищет заветные пять рублей, чтобы пригласить на танцы девочку Светлану. А Эдичка в протертых джинсах все еще бродит по июльскому Нью-Йорку, ищет на свою голову приключений. И будет искать вечно.