О чем поведала польская награда отца

Фото автора

В последние годы каждый раз, когда осложнялись наши отношения с тем или иным восточноевропейским соседом, возникало чувство досады: такого не должно быть. И вот это вновь происходит с Польшей. Вспомнились три эпизода, связанные с Польшей и поляками.

В конце 1950-х в третьем классе обычной московской школы моим соседом по парте был поляк Петр Вихлач. Его отец находился в долгосрочной командировке в Москве. Мы дружили. Я бывал дома у Петра, познакомился с его сестрой Басей и мамой. Помню, в гостях у них был удивлен, когда подали чай с молоком – для нас ведь такое сочетание непривычно. В нашей школе учились также немцы, чехи, афганцы, дети других национальностей.

Примерно в те же годы я всерьез начал изучать боевые награды отца. После четырех советских орденов и многих медалей уже после окончания войны отец получил свою последнюю военную награду – польскую медаль Победы и Свободы.

Медаль была вручена в 1946 году вместе с дипломом от имени министра обороны Польши Михала Жимерского. Большинству читателей это имя вряд ли что-то говорит. И это несправедливо. Маршал Жимерский – один из пяти иностранных деятелей, удостоенных после войны высшей советской военной награды – полководческого ордена Победы. Он получил ее четвертым после генерала армии Дуайта Эйзенхауэра, британского фельдмаршала Бернарда Монтгомери и короля Румынии Михая I. Пятым был маршал Югославии Иосип Броз Тито. Почему о поляке Жимерском у нас знают гораздо меньше, чем об остальных кавалерах ордена Победы?

Карьерный офицер Жимерский (при рождении – Лыжвиньский) прошел три войны. В Первую мировую в составе армии Австро-Венгрии на Восточном фронте он быстро дослужился до должности командира полка и звания подполковника. В 1919–1920 годах участвовал в советско-польской войне, командуя дивизией. Как перспективного военачальника его направили на учебу во Францию в престижную военную академию в Сен-Сире, по окончании которой в 35 лет он получил звание генерала. Но вскоре – неожиданный удар судьбы: в ходе переворота в стране, совершенного маршалом Пилсудским в 1926 году, Жимерский выступил против него, за что был разжалован в рядовые и получил пять лет тюрьмы. После освобождения в 1931-м вступил в подпольную Компартию Польши. В 1938-м эмигрировал во Францию. После оккупации Польши войсками гитлеровской Германии вернулся на родину, чтобы принять участие в антифашистском Сопротивлении. В 1944 году Жимерский стал главнокомандующим сначала Армии людовой, затем Народного войска польского.

3 мая 1945 года, после завершения битвы за Берлин, в которой Войско польское приняло активное участие, Жимерский получил звание маршала Польши, сведя таким образом счеты с Пилсудским. В коммунистическом правительстве Польши Жимерский занял пост министра обороны. Однако ему оказалось непросто ужиться в компании партийных функционеров сталинского протеже Болеслава Берута, которого настораживали амбиции Жимерского и особенно его популярность среди военных. Чтобы избавиться от популярного военачальника, Берут согласовал с Москвой в 1949 году приглашение на пост министра обороны Польши советского маршала, поляка по национальности Константина Рокоссовского. Но на этом интриги в отношении Жимерского не кончились: в 1953-м он оказался на скамье подсудимых по сфабрикованному «делу о шпионаже». В 1956-м дело прекратили за отсутствием состава преступления. После этого воинскую службу пришлось оставить. Скончался маршал Жимерский в 1989 году. Такова история польского кавалера ордена Победы.

Нет нужды объяснять, сколь тщательно подходила Москва к выбору стран-союзниц и конкретных кандидатур для награждения орденом Победы. Ибо каждая та награда была призвана иметь историческое и символическое значение. Чтобы память о соратниках по оружию, в том числе о пятерых кавалерах ордена Победы, оставалась частью нашего славного исторического наследия. И это, в свою очередь, должно было послужить гарантией если не дружбы, то по меньшей мере добрососедства на годы вперед.

В январе 2017 года в самолете рейса Москва–Варшава моим соседом оказался молодой человек с книгой в руках. Он был глубоко погружен в чтение и лишь изредка отрывался от книги и глядел в иллюминатор. Мне стало любопытно, что он читает. Когда в очередной раз, отвернувшись в сторону проплывающих облаков, он прикрыл книгу, я смог уловить часть названия на обложке – «...i kara». Родство славянских языков и мое минимальное представление о польском подсказали, что по-русски это должно означать «...и наказание». Последний шаг в разгадке названия дался уже без труда – сосед, конечно же, читал «Преступление и наказание» Достоевского. Позднее я окончательно удостоверился в этом, увидев название на обложке полностью: «Zbrodnia i kara».

Уже после возвращения в Москву я не раз вспоминал и продолжаю вспоминать того молодого поляка в самолете. Время от времени рассказываю о том эпизоде студентам, пытаясь объяснить им важнейший культурно-исторический феномен последнего столетия, который, как мне кажется, очень важен и для моего, и особенно для молодого поколения. Мы нечасто задумываемся о том, что русская литература XIX – начала ХХ века, Чехов и Достоевский прежде всего, оказала и продолжает оказывать огромное влияние на Европу, на формирование ее интеллектуальной элиты. К счастью, этот процесс почти неподвластен сиюминутной международной политической конъюнктуре и действиям отдельных политиков. И когда видишь, что сегодня к произведениям Достоевского, Чехова, Льва Толстого обращаются 25–30-летние поляки, немцы, чехи, сербы, французы и другие, это вселяет и гордость, и надежду. Надежду на то, что у нас на Европейском континенте сохраняется проверенная временем основа для взаимопонимания.