Антон Зверев
Учебников много, но все они удивительно похожи друг на друга. Фото PhotoXPress.ru
Однажды я говорил с учительницей, которую чиновники довели до голодовки. Человек мечтал о сокращенном пятидневном графике для своего 3-го «А» (вместо шестидневного). Но приехала бригада методистов, детям раздали тесты, выставили пять двоек и запретили эксперимент. Ей бы поднять белый флаг, а она в знак протеста мерзла на площади, отказалась от еды. «Ради чего?» – спросил, когда мы встретились. Она ответила, что целую жизнь прожила в образе трепещущего зайца из известной сказки: «Треснет где-нибудь сучок – заяц в дрожь...» Эта мысль и помогла ей сделать выбор в пользу детей. А когда 3-го «А» перешел на пятидневку, целый уральский город праздновал победу разума над «нанотехнологиями» бюрократов...
Передо мной данные ВЦИОМа, согласно которым большинство россиян (84%) разделяют мнение о необходимости создания в российских школах единого образовательного пространства.
Станет ли жизнь учеников «бодрей и веселей» в этом пространстве плотно закрученных гаек, сколько заплатят родители за обновление диагностических тестов, а экономика страны – за урезание детских свобод? Эти темы почему-то не обсуждают на телеэкране, не поднимают их и топ-чиновники от просвещения. При этом базовый закон «Об образовании в РФ» вовсе обошелся без понятия «единое образовательное пространство». Хотя его строительство не прерывается чуть ли не с 1990-х годов.
Места для толкования этого ключевого термина не нашлось на сайтах профильных министерств, в педагогических энциклопедиях и словарях. Понимай как хочешь, получается.
Чиновники так и понимают: большая часть школьных реформ творится от имени «внезаконного» пространства, которое гибнет, судя по активности спасателей, с упорной регулярностью. Уже практически вот-вот оно готово обрушиться из-за отсутствия единых (базовых) учебников по 14 предметам – при наличии пестрой линейки углубленных (вариативных) пособий.
Где же граница, отделяющая базу (стандартный учебник) от факультатива (оригинальной версии автора)?
«Все это миф, манипуляция общественным сознанием», – полагает бывший заместитель министра образования РФ, один из сотрудников легендарного ВНИК «Школа» в 1988–1990 годах Евгений Куркин. По его словам, и в вариативном учебнике тоже есть всеобуч, единая точка отсчета: «Попробуйте написать учебник по физике без краеугольных понятий «скорость», «масса», «атом» – не получится. Любая наука жестко насажена на этот каркас понятийного аппарата. Он и удерживает единое образовательное поле от развала».
Во времена СССР, по мнению эксперта, «учебник играл роль и ЕГЭ, и всесоюзного стандарта». Но в 1991 году у государства не оказалось денег, чтобы его профинансировать. Евгению Куркину выпала нелегкая миссия готовить решение, отменившее главную икону социализма – единый советский учебник (его в рамках решений СЭВ производили полиграфисты ГДР). Зато регионы смогли самостоятельно печатать книги, которым доверяли, а учителя – свободно их выбирать. «Небо на землю не упало», – добавляет с улыбкой Евгений Борисович.
Но у поборников единых требований есть беспроигрышный аргумент: они ссылаются на... детское здоровье. Единый учебник и стандарты, уверяют «здравоохранители», оберегут учащихся от стрессов при перемене альма-матер. Хотя, как показывают исследования, при смене места жительства родители просто меняют репетиторов.
Единого пространства в понимании чиновников нет даже внутри отдельно взятой школы. «Даже внутри класса между отпетым двоечником Петей и примерной отличницей Машей его нет: учитель не умеет работать ни с тем, ни с другой». Стратегический вывод Евгения Куркина прямо противоположен официальной доктрине: «Чем больше школьник путешествует по городам с их перепадами пространств, тем умнее он вырастет. Образование – это не охрана пространства культуры, а путешествие по нему».
Чтобы проверить эту версию, я позвонил в Казань директору школы «СОлНЦе» (специализированного олимпиадно-научного центра) Павлу Шмакову. Это ему, иностранцу, финские дети из школы Aleksis Kivi присвоили титул «Лучший учитель–2009». И еще он изобрел новое дело для учащегося человека – «вольнослушатель». Присмотреться к школе, посидеть на уроках вместе с обычными учениками здесь может любой их ровесник со стороны. Я спросил у Шмакова, как поживает идея. Вместо ответа он прислал список вольнослушателей из 50 фамилий.
Другая ценная традиция – образовательные поездки. Две его ученицы мечтали учиться в элитном физико-математическом лицее Санкт-Петербурга. Шмаков идею поддержал, но дальше, говорит, сами. Директор питерского Президентского лицея, услышав детские голоса в трубке, был ошарашен. Жилищный вопрос решился на лету.
«Учитель не может отказать ученику, иначе он не учитель», – раскрывает Шмаков формулу успеха. Проучившись две недели в лицее, выпустившем Бориса Гребенщикова и Алису Фрейндлих, и заслужив первые четверки, ученицы вернулись с победой.
Они победили в себе зайца и вошли в свою гавань свободными. Как и та учительница из Челябинска. Она, по правде говоря, держала акцию протеста только до полудня. А потом сворачивала плакат в трубочку и шла голодная в школу – преподавать своим детям чтение, математику, русский язык.
У нас потрясающе честные учителя.
комментарии(0)