Выборы проведены. Итоги подводить рано

Практически любое крупное публичное событие в той или иной мере возвращает нас к проблеме формирования в новой России правового государства.

Основные направления этой гигантской по своему объему и содержанию работы давно сформулированы и в теории государственного управления, и в концепциях судоустройства, и в понимании роли институтов гражданского общества, и в методах функционирования правоохранительного комплекса.

Не сомневаюсь, что должностные лица, в полномочия которых входит принятие политических и административных решений по этой повестке, все это прекрасно знают. Но действовать не спешат. Почему? Очевидно, потому, что четко понимают – судебная власть, получив реальную независимость, в конце концов станет политико-государственной доминантой. И где окажутся эти самые должностные лица? Образно говоря – под дубом, на ветвях которого удобно сидели и сами начали их рубить. Будем реалистами – нормальный человек (чиновник) этого делать не станет.

Кто сможет это сделать? Это может сделать только передовая часть общества, добившись большинства в высших органах государственной власти. Как это сделать? Проведя своих кандидатов через все препятствия электоральных механизмов в ходе честного выдвижения, честного голосования и честного подсчета голосов. Честность – понятие неюридическое, скорее – нравственно-этическое. Очень субъективное. А вот близкая к нему категория, которую гораздо проще объективизировать – это прозрачность, открытость.

Нас давно уже приучили к тому, что многие решения, важные для нас, для нашей обычной жизни, здоровья, экономического благополучия принимаются как-то келейно, без использования декларируемых Конституцией дюжины демократических принципов. Не буду занимать время примерами экономического, социального иного публичного порядка. Их много. Хочу лишь проиллюстрировать на одном последнем примере – как проводилась «отбраковка» подписей за кандидатов в Мосгордуму.

Как отчитываются организаторы «отбраковки», привлекались наиболее опытные криминалисты-графологи. Но вот вопрос: кто конкретно привлекался? К каких представленных документах обозначена компетентность эксперта? Как оформлялись выводы эксперта – в виде отдельного заключения или справкой, списком или отдельно по каждому лицу? Содержание этих документов, имеются ли стандартные для таких исследований сведения? Давали ли подписку эксперты об ответственности по ст. 307 УК РФ (заведомо ложное заключение эксперта)?

Можно перечислить и иные вопросы, которые обсуждаются при назначении и обсуждении выводов экспертизы в судопроизводстве. Почему в судопроизводстве? Да потому, что по своим юридическим последствиям «отбраковка» ничем не отличается от судебной экспертизы. Более того, они жестче. Вы не встречали в медиа ответы должностных электоральных лиц на эти вопросы? Я не встречал. Если я ошибаюсь, приношу извинения. Думаю, графологическая «отбраковка» подписей должна проходить по той же процедуре, что и судебная экспертиза. И это надо реализовать при корректировке законодательства.

И еще один важный юридический аспект сбора подписей. В адрес сборщиков подписей раздавалось много упреков, в том числе что их умышленно засылали в стан соперника для срыва регистрации и даже предполагали возможный прямой умысел – включали заведомо известных «мертвых душ» (это прозвучало, например, из уст председателя ЦИК Эллы Панфиловой). Что ж, в жестокой борьбе за власть возможно всякое. Почему прокуратура, Следственный комитет не применяют какую-либо из статей УК, предусматривающих уголовную ответственность за нарушение избирательного закона (например, ст. 141 или 142)? Хотя бы начать полноценную проверку информации из СМИ, как это предусмотрено уголовно-процессуальным Кодексом?

(Если не ошибаюсь, остались нерасследованными с точки зрения уголовного законодательства и причины отмены в прошлом году результатов первого тура выборов губернатора Приморского края?)

Может быть, полновесное исследование всяческих «инцидентов» и эксцессов в электоральном процессе с использованием возможностей уголовного процесса и предотвратило бы «горячее» лето 2019 года, по крайней мере, в Москве.