Новая эра российско-турецкого сотрудничества

Фото сайта kremlin.ru

Встреча президентов Турции и России в Сочи привела к трансформации системы международных отношений. В новых условиях Вашингтон и Тегеран утрачивают позиции гарантов мира на Ближнем Востоке. При этом Сирия под эгидой российско-турецкого альянса получает дополнительный импульс для ликвидации очагов вооруженных конфликтов на своей территории.

Сирийские правительственные войска при поддержке со стороны России всерьез были настроены организовать наземную операцию в Идлибе. Однако при любом развитии событий сценарий ведения военной кампании мог быть ограничен лишь наступлениями на отдельных участках фронта, исключая возможность широкомасштабного наступления по всей линии разграничения. При этом основная задача Турции состояла в том, чтобы создать своеобразный «пояс безопасности» от Навла до Вади Базура, тем самым блокируя остальную часть Сирии от систематических вылазок боевиков, сосредоточенных в Идлибе.

Такое положение дел, в некоторой степени, отвечает интересам России, заинтересованной в обеспечении безопасности авиабазы Хмеймим, которая регулярно подвергалась атакам со стороны вооруженных формирований, находящихся в окрестностях Джиср эль-Шугура (который по итогам сочинской встречи переходит под контроль Турции). Иначе говоря, в настоящих условиях очередная провокация, организованная против российской авиационной базы, может быть рассмотрена через призму нарушения Турцией режима демилитаризованной зоны.

Таким образом, на Анкару налагается двойная ответственность за действие боевиков в Идлибе, что удовлетворяет позицию Москвы относительно необходимости поиска ответственных сторон различного рода провокационных действий.

Помимо прочего, организованная посредством демилитаризованной зоны блокировка провинции Идлиб может отвечать интересам сирийского режима, поскольку Турция, пусть даже и косвенно, становится гарантом его безопасности на случай давления «Хайят Тахрир аш-Шам» («HTS» - запрещена в РФ) на районы, находящиеся под контролем асадитов. Вместе с тем, в результате российско-турецких договоренностей удалось оттеснить боевиков от Хамы в направлении Хан Шейхуна и Маарат аль-Нумана, попавших в сферу влияния Турции. В свою очередь, это вызвало определенное беспокойство со стороны Израиля, который оказался ограниченным в попытках нанесения авиационных ударов по Хан Шейхуну вследствие того, что любые провокации со стороны Тель-Авива свидетельствовали бы о нарушении режима демилитаризации, исходя из чего Турция и Россия вполне могут нанести атаки по израильским целям.

Стоит отметить, что наземная операция в Идлибе могла вызвать серьезное сопротивление со стороны вооруженной оппозиции. Особую сложность представляет Джиср эль-Шугур, где асадиты неизбежно столкнулись бы с уйгурским боевиками, входящими в состав «Исламской партии Туркестана» – группировкой, которая, как правило, дистанцируется от консолидации с другими отрядами вооруженной оппозиции по причине, прежде всего, этнических различий, но, между тем, не менее боеспособной, чем «HTS». Овладение этим городом потребовало бы значительных потерь со стороны правительственных войск. Кроме того, горный ландшафт местности в окрестностях Джиср эль-Шугура не позволяет асадитам организовать «блицкриг» против уйгуров и потребовал бы, по крайней мере, 3-5 месяцев, чтобы начать наступление по аналогии с тем, что было предпринято в Сальме, находящейся западнее Джиср эль-Шугура.

Ликвидация «HTS» может существенно облегчить Анкаре борьбу с группировками, которые бы представляли антитурецкие силы в предстоящем переговорном процессе между Турцией и сирийской оппозицией. В рамках проекта по демилитаризации Идлиба, которую Анкара стремится реализовать с 2017 года, усилия Реджепа Тайипа Эрдогана направлены на формирование протурецкого лобби, среди которого особую роль играет «Народный фронт освобождения Идлиба», тогда как радикальные группировки не расцениваются Анкарой в качестве субъекта возможных переговоров.

Россия и Турция в результате достигнутых договоренностей попытались ограничить Идлиб от любого проникновения иных стран, не принявших участие в совершенной сделке. Этот план демилитаризации может существенно преуспеть в военном отношении, если российско-турецкому альянсу все же удастся добиться от сирийской оппозиции вывода тяжёлого вооружения из созданного «пояса безопасности» до 15 октября 2018 года. Вследствие этого, создание совместной демилитаризованной зоны в Идлибе является очевидным сигналом сближения позиций Москвы и Анкары, особенно если турецкие и российские силы будут направлены против сил, на которые делает ставку международная коалиция под эгидой Вашингтона.

Кроме того, российско-турецкие договоренности создали существенные препятствия для курдского наступления в направлении Африна, которое было бы вполне закономерным в случае наземной операции сирийских правительственных войск в Идлибе. Так, по отчетам «YPG» следовало, что курды были готовы принять участие не только в наступательной операции в провинции Идлиб, но и одновременно с этим предпринять попытку вернуть Африн. Однако Москва и Турция помешали реализации таких планов, что, к тому же, отвечает и интересам Сирии, которая получила гарантии того, что Африн останется за асадитами.

Во всяком случае, саммит в Сочи, независимо от ряда помех со стороны Израиля, США и курдских боевиков, вызвал к жизни процесс трансформации политического поля на Ближнем Востоке. Так, из Астанинского формата, скорее всего, выходит Иран, который, вероятно, предпримет попытку создания нового военно-политического блока, который либо будет альтернативой российско-турецкому альянсу, либо станет его дополнением. При этом Сирия, на удивление экспертов, согласилась принять Турцию в качестве стороны режима демилитаризации, что ещё совсем недавно казалось невероятным. Это позволяет сделать вывод о том, что в результате встречи Владимира Путина и Реджепа Тайипа Эрдогана система международных отношений оказалась на пороге новой эры, где Анкара и Москва, вероятно, будут играть основные роли.