Двадцатый век начинается: кино, метро и героин

Джон Теккери (Клайв Оуэн) и его команда снова в деле. Кадр из сериала

Стартовал второй сезон главного (но не единственного) сериала кабельного канала Cinemax «Больницы Никербокер», громко заявившего о себе в прошлом году. В списке лучших премьер 2014-го шоу Стивена Содерберга стабильно попадало если не в условную первую тройку (с «Фарго» и «Настоящим детективом»), то в снобскую десятку по квоте на мейнстрим. Год спустя вызывающий дрожь, как скальпель в руке хирурга, сериал про врачей-пионеров, приближающих изо всех сил будущее, вернулся с новыми силами – и без раскачки окунул зрителя в 1901 год.

В Нью-Йорке собираются копать метро (и богачи брезгливо кривят губы – кто будет ездить на поезде под землей, в грязи?). У Эдисона потихоньку покупают чудные камеры для видеозаписи памятных моментов. Первые пластические операции проводятся подпольно и с большим риском для жизни (часто врачами в состоянии дурмана или ломки). В сан-францисском чайнатауне бушует какая-то зараза, и всех китайцев посадили в целях карантина за ограждение. Пока еще в качестве роскоши, а не популярного средства передвижения автомобили начинают теснить кареты с лошадьми (правда, ломаются они на каждом шагу). ХХ век готовится дать под дых веку XIX, но пока получается не очень: сумасшествие лечат удалением всех зубов (а новые для протеза подбирают у мертвецов), кокаиновую зависимость – героином.

XX век только начался, а автомобили уже ломаются. Кадр из сериала

С передовыми медицинскими методиками в смежных с его профилем областях и пришлось ознакомиться между первым и вторым сезоном главному хирургу «Никербокера» Джону Теккери (Клайв Оуэн). 

Первая серия вернувшегося с отдыха сериала начинается с эпистолярного пролога, в котором сестра Элкинс (Ив Хьюсон) рассказывает заключенному на принудительное лечение Теккери, что вообще в «Нике» делается: чернокожий хирург Эдвардс (Андре Холлэнд) стал первой скрипкой, Гэллинджер (Эрик Джонсон) забрал жену из психушки, да так на работу и не явился, ну и вообще все как-то неспокойно. Еще сестру Хариетт (Кэра Сеймур) собираются судить за подпольные аборты, а хитроумный администратор Барроу (Джереми Бобб), который вечно всем должен, теперь ходит под колпаком китайца, владеющего опиумной курильней и с недавних пор – борделем. Бушующая же в городе болезнь и не думает отступать, а идущий по следу санинспектор-трезвенник попадает в списки утопленников (якобы напился и выпал за борт, когда возвращался домой на пароме).

Триумфальное возвращение «Больницы Никербокер», которую сочиняют в четыре руки Джек Эмиел и Майкл Беглер, а снимает (как режиссер и оператора) Стивен Содерберг, не дает зрителю перевести дух, будто и не было годичного перерыва. На сотрудников «Ника» каскадом валятся неприятности (от поломок автомобиля до отслоения сетчатки), новый хирург – врач общей практики, некомпетентный старый ловелас, еще и вернувшийся из «отпуска» Теккери, переживший практически хемингуэевский круиз наедине с накопившимися проблемами, решает, что оперировать он больше не хочет, а направит свой ум на борьбу с наркотическими зависимостями. Раз это болезнь, а не прихоть нищих, как считают спонсоры больницы, то и побороть ее вполне возможно медицинским путем.

Жизнь серьезно потрепала Джона Теккери (Клайв Оуэн).  Кадр из сериала

Под неизменный саундтрек Клиффа Мартинеза, добавляющий тремора и без того беспокойному Нью-Йорку начала XX века, Содерберг умудряется совмещать эффектность высококлассного кабельного шоу и ощущение аутентичности, присущее индидрамам, снятым на трясущуюся камеру. «Больница Никербокер» – это такая же попытка взглянуть на XX век изнутри, как «Грозовой перевал» британского режиссера Андреа Арнольд – на XIX век. Арнольд экранизировала текст Бронте так, будто нашла дырку в заборе между эпохами и подсмотрела дышащий, с оговорками, конечно, а не постановочно-костюмированный мир прошлого. Содерберг одновременно и играется с этим представлением, пускаясь в повествование от первого лица или с модной реалистичностью демонстрируя операции пионеров хирургии, но и старается не упускать из вида реальный дух перемен – дух эпохи, в которую, согласно китайской поговорке, жить особенно тяжело.

В Нью-Йорке начала XX века вовсю цветут стереотипы предстоящего столетия: выпивохи и расисты-ирландцы, религиозные фанатики, диаспоры чайнатауна, криминальные группировки, клубы богатеев, обыкновенный сексизм, полуграмотные строители-поляки, наконец, про которых уже в XXI веке шутит ирландский стендап-комик Дара О'Брайен, мол, как бы земляки Джойса ни старались, а выходцы из Польши все равно дешевле и более яростные католики. Тема религии, мимо которой в первом сезоне «Никербокера» если  и проходили, то не без шуток, во втором сезоне обещает набрать обороты: в город приезжает отец сестры Элкинс, проповедник с неплохо подвешенным языком и явно благими намерениями, которые уже довели до судебной скамьи одну монахиню. Прогресс, наркотики и святой дух сойдутся на грязных улицах города в битве за человеческие души и, как показало массовое побоище между ирландцами и афроамериканцами под занавес первого сезона, жертв будет немало. Возможно, никто не уйдет отсюда прежним.