Рай обретенный, или Крестовый поход детей

Земля не слишком гостеприимно обошлась с Кларк, Уэллсом, Беллами и Октавией (слева направо). Кадр из сериала

Когда на Земле заканчивается атомная война, спасаясь от радиации, люди спешно покидают планету на космических кораблях, дюжина из которых позже объединяется в Ковчег – последний оплот человечества. Для поддержания порядка принимается суровый свод правил – исполнение помогает не только сохранять дисциплину, но и избавляться от балласта (воздух на две с половиной тысячи человек Ковчег обеспечивает с трудом). Семья имеет право на одного ребенка, поселенцы делятся на рабочий и привилегированный класс, а правит всем железной рукой чернокожий канцлер Яха (Исайя Вашингтон). За нарушение закона взрослых жителей Ковчега без размышлений отправляют на тот свет, детей – сажают в тюрьму. Когда бегство человечества с Земли отсчитывает 97-й год, Яха принимает решение отправить сотню несовершеннолетних заключенных обратно на планету – они либо умрут от радиации, освободив станцию от лишних легких, либо станут пионерами там, где раньше очень часто ступала нога человека.

На протяжении уже двух десятков серий «Сотня» только укрепляет сходство с культовым «Остаться в живых», отпраздновавшим в этом году 10 лет со дня премьеры (вышедшим в тот же день «Друзьям», кстати, стукнуло уже 20). Таящий опасности лес, смертоносный желтый туман, дикие племена, необходимость адаптироваться к тем условиям, к которым жизнь мало кого из детей с Ковчега готовила (даже на уровне инстинктов), наконец, изобилующая сюжетными поворотами история, обещающая долгое приключение, полное открытий, предательств и смертельных схваток с природой и врагами.

Противостояние людей и землян не помеха любви Октавии (Мари Авгеропулос) и Линкольна (Рики Уиттл).  Кадр из сериала

Кроме «Остаться в живых» рядом с «Сотней» принято вспоминать и «Повелителя мух», и «Голодные игры» – и вообще сериалу всячески льстить вслед за одноименным  романом Кэсс Морган, который шоураннер Джейсон Ротенберг с группой сценаристов значительно переписал для телевизионного экрана. Попутно «Сотне» справедливо пеняют на проблемы с научно-фантастической составляющей – главный раздражитель, конечно, в неполном столетии, понадобившемся Земле для того, чтобы отряхнуться от ядерной зимы. В книге звучит число «300», да и в сериале проскакивают упоминания о том, что люди в космосе не без трех лет век, а несколько столетий. Провалы в памяти, противоречия и стилистика дешевого романа для сериала Ротенберга не минутные помутнения, а проектная политика: сценаристы всю дорогу руководствуются законом Мерфи («Если что-то плохое может произойти, оно произойдет»), а также злоупотребляют приемом deus ex machine, топорно спасая персонажей от придуманной сцену назад напасти. Диалоги тоже оставляют желать лучшего, персонажи могли бы побороться за премию Дарвина, но вместо этого старательно портят историю, а актеров бросает из жара в холод, от слез к жестокости. Даже наиболее известные фамилии в кастинг-листе – Генри Йен Кьюсик (Дезмонд из «Остаться в живых») и Исайя Вашингтон (Престон Берк из «Анатомии страсти») – выглядят блекло. Впрочем, ко второму сезону ситуация немного налаживается, а вместе с появлением новых персонажей продолжается и неспешная эволюция старых.

В книге повествование велось от лица четырех персонажей, сменяющих друг друга каждую главу (как в цикле Джорджа Мартина «Песнь Льда и Пламени»). В телевизионной версии «Сотни» сюжетообразующими героями становятся экс-студентка медицинского факультета Кларк (Элайза Тейлор), находчивый хулиган-гуманист Финн (Томас МакДонелл), которого в романе не было, властный старший брат Беллами (Боб Морли) и его младшая сестра Октавия (Мари Авгеропулос), преуспевшая в контакте с новой земной культурой.

Весь первый сезон герои сериала спешно взрослеют, выстраивают собственную иерархию, которая пугающе похожа на Средневековье с человеческим лицом, установившееся на Ковчеге, а заодно сталкиваются с землянами – людьми, адаптировавшимися к новому, постапокалиптическому витку истории планеты. На месте американских городов шелестит густой и опасный лес, среди стволов затерялась статуя Линкольна – скромное напоминание об одноименном мемориале, где-то за горами раскинулась свежеиспеченная пустыня, а быт остальных стран и материков – большая загадка.

Второй сезон вырвался из гетто локальных историй выживания, нанеся на карту новые декорации: теперь сериал обживает не только лагерь сотни и Ковчег, но и лабораторию Маунта Уезера, где человеческая раса стала развиваться третьим способом, наиболее близким к тому, как люди жили до войны. С очередным витком сюжета сериал поднимает вопрос о гуманности некоторых научных исследований и их необходимости, вновь противопоставляет инстинкты суровым законам цивилизованного общества и продолжает развивать ключевое противостояние – людей и землян.

Балансируя между стремлением угодить подростковой аудитории и желанием поговорить о серьезных вещах, «Сотня» задается вопросом: что же такое – быть человеком? Законы, договоренности, выспренние фразы и личные убеждения предаются в один миг, вступают в противоречие с поступками, становятся жертвой компромисса. У этой войны всех со всеми не предвидится счастливого финала – нет даже намека на окончание ежедневной борьбы, тем более – счастливого.

В «Сотне» история буквально ухватила себя за хвост, подобно мифическому змею Уроборосу: оставшимся на Земле людям природа устроила камбэк во времена общественно-племенного строя, «небесным людям», жителям космических кораблей, пришлось затянуть потуже пояса, ввести суровые наказания в духе Средневековья, жителей пустынь эхо прошлого тоже заставило вспоминать, как выживали их предки-кочевники. Легче всего зову природу даже столетия спустя поддаются подростки, видевшие деревья лишь на иллюстрациях в книгах, а об охоте вообще едва ли читавшие. Как славно загнать человека в капкан, как славно травить человека.