Фокусы, Распутин и шпионаж

Гудини с такой легкостью освобождался от цепей, что современники считали его чуть ли не магом. Кадр из сериала

Немецкоязычный венгерский еврей Гари Гудини, урожденный Эрик Вайс, проделал долгий путь от мальчишки, на потеху публике собирающего гвозди без помощи рук в стойке мостик, до всемирно известного иллюзиониста, зарабатывающего больше, чем президент США. Великий Гудини сбегал из наручников разных моделей, выбирался из сейфов и китайских камер для пыток водой, прыгал с моста, ловил зубами пулю, снимался в кино, летал на биплане над Австралией, разоблачал спиритуалистов, дружил с Конан-Дойлом, а умер от банального аппендицита.

В мини-сериале «Гудини», сценарий которого придумал Николас Мейер, а все четыре эпизода снял немец Ули Эдел, эти детали богатой биографии хаотично разбросаны, вернее – не очень аккуратно собраны по разным тематическим блокам. Сначала сериал повествует о становлении известнейшего фокусника, считавшегося современниками едва ли не магом, следующая серия посвящается джеймсбондовским похождениям Гудини (Эдриан Броуди) в Берлине на приеме у кайзера Вильгельма и в Москве – в гостях у Николая II, его семьи и Распутина, которого иллюзионист охарактеризовал как человека с ударом боксера-тяжеловеса Джона Салливана и столь же нокаутирующим запахом водки изо рта. Достигнув очередного пика, Гудини прыгает с моста в кандалах, чтобы привлечь публику, променявшую вечные побеги иллюзиониста из замкнутых пространств на новое искусство синематографа.

Показанные в «Гудини» трюки – джентльменский набор фильма о фокусниках – сняты явно с претензией на стильные рапиды «Шерлока Холмса» Гая Ричи, а мотив кулака, во всех подробностях ударяющего в живот артиста, назойливо повторяется от серии к серии. Иллюзионист в исполнении Эдриана Броуди любит говорить, что большинство вещей в этой жизни слабее или же сильнее удара в живот, кичится накачанным прессом и предлагает проверить его крепость всем недоброжелателям. Один из таких ударов приводит к разрыву аппендикса (впрочем, в сериале этот эпизод из жизни фокусника также драматически переиначен).

Излишняя драматизация и какая-то опереточная патетичность оказывают «Гудини» дурную услугу: уже после первого эпизода великий иллюзионист выглядит раздражающим типом с амбициями бога, который стремится победить смерть – или хотя бы как можно дольше от нее убегать. 

Во время гастролей в Россию Гудини выступает перед семьей императора Николая II. Кадр из сериала

Вечное бегство Гудини как ярчайшая черта его непростого характера настолько превалирует над всеми остальными, что конспект сериала можно свести к перечню тех вещей, которые выходец из бедной еврейской семьи стремится оставить позади: безвестность, нищета, удручающая фигура отца-раввина, а возможно, и земное притяжение. Наконец, переродившийся в прославленного иллюзиониста Эрик Вайс очень рано понял, что корячиться на неблагодарной работе он не хочет: его удел ловкость рук, а не труд раба на галерах, как он сам характеризует альтернативу артистической жизни.

Под занавес жизни Гудини начинает задумываться о сути профессии. В ход идут оригинальные фразы вроде «Фокусники – лжецы, а лучшие фокусники – лучшие лжецы», «Правда – всего лишь история, основанная на лжи» и прочие. После операции по удалению аппендицита великий иллюзионист признается хирургу, что его трюки – пустое, надо было стать врачом, как он и планировал в один из периодов жизни. Человек же в белом халате пытается знаменитость переубедить, сообщив, что каждый день посещал выступления Гудини, когда тот выступал в его городе, что «волшебство» фокусника помогло многим людям отвлечься от депрессивной реальности и продолжить заниматься непростым трудом.

Сейчас ту же функцию выполняют фильмы и сериалы, а искусство иллюзионистов явно сдало позиции с тех пор, когда один человек мог собрать целый зал Чикагского оперного театра, чтобы у всех на глазах выбраться из гигантского сейфа. Закулисье этого грандиозного шоу тоже обещало много интересных деталей, но все свелось к саморазоблачению и периодическим конфликтам Гудини с верным помощником-изобретателем Джимом (Ивэн Джонс) и женой Бесс (Кристен Коннолли). Последняя задает мужу, пожалуй, ключевой для сериала вопрос: «Что ты пытаешься доказать? Что ты очень смелый? Что ты настоящий американец?» Но тут уже создатели сериала выступают в духе своего героя – и вместо даже номинального ответа на эти риторические фигуры отправляются в бегство по следующим эпизодам из жизни волшебника конца XIX – начала XX века.

С «Гудини» произошла удивительная вещь: байопик человека, который поражал воображение современников, сам удивить ровным счетом ничем не может. Кое-как собранная история прославленного иллюзиониста теряет одни сюжетные линии и перевирает другие, чрезмерно фиксируется на животе Гудини и его отношениях с матерью, сваливается в домыслы и вязнет в общих местах для картин в духе «Престижа». На бумаге биография мальчишки из Будапешта, выросшего в Эпплтоне, штат Висконсин, выглядит богатым материалом для полновесной мистической драмы, но при контакте с телевизионным экраном похождения великого Гудини оборачиваются лишь караваном историй на последней полосе дешевой газетенки, в которых про фокусника при жизни писали особенно яро. Такой байопик лишь укрепляет в мысли, что сериальный Гудини, недолюбливавший кино и Чаплина, был в чем-то прав.