Вера Цветкова. Французский писатель и режиссер Марек Хальтер – человек феерической судьбы. Уроженец варшавского гетто, чье военное детство прошло в Узбекистане, он уже полвека живет в Париже и известен всему миру как правозащитник и общественный деятель. Это он основал Международный комитет за мирные переговоры на Ближнем Востоке и организовал секретные израильско-палестинские переговоры в Париже и Осло, в застойные годы проводил кампании за освобождение советских диссидентов, вместе с Ростроповичем боролся за возвращение из ссылки в столицу академика Сахарова... Которого в новые времена увлек своим проектом – открытием при МГУ французского колледжа. Идею поддержал Горбачев, и они с президентом Миттераном подписали соответствующее соглашение. Второй французский колледж по просьбе мэра Анатолия Собчака открылся в Санкт-Петербурге.
Недавно совместно с ВГТРК Марек ХАЛЬТЕР снял документальный фильм «Биробиджан, Биробиджан...», который на прошлой неделе показал канал «Культура». Обозреватель «НГ» Вера ЦВЕТКОВА встретилась и поговорила с господином Хальтером.
– Марек, на предпремьерном показе в Доме актера фильм так тепло принимали, что вам пришлось ограничить количество вопросов после просмотра. Вы ожидали такую реакцию?
– На Каннском фестивале «Биробиджан» тоже принимали тепло, неплохо прошел он и по французскому телевидению – да, скорее ожидал. Этот фильм – очень личный для меня. В середине прошлого века 11 миллионов людей говорили на идише – сейчас их осталось тысяч 150. В сегодняшнем Биробиджане я увидел вывески на двух языках – русском и идише, детей – русских, еврейских, корейских, китайских, – которые изучают идиш в школе. Единственная в мире газета на идише «Биробиджан штерн» выходит также и на русском языке, ее главный редактор – молодая женщина, православная, она выучила идиш в университете. Мне хотелось показать миру, что где-то на Дальнем Востоке, на границе с Китаем, еще существует этот удивительный Биробиджан.
– Это правда: от фильма возникает ощущение интернационализма. Но где вы, где Биробиджан и где ВГТРК – каким образом фильм стал совместным?
– Олега Добродеева я знаю лет двадцать и даже был у него в «Герое дня», когда он еще руководил НТВ. Он верный друг – я позвонил ему, рассказал свою задумку и услышал: «Приезжай, будем снимать». Понимаете, это же и российская история тоже. Многие ли знают, что Сталин объявил идиш языком пролетариата и официальным языком Биробиджана? Что Биробиджан появился еще до возникновения Государства Израиль по решению Коммунистической партии и по инициативе Калинина? Решение было принято в 32-м году на том самом кремлевском ужине, после которого застрелилась жена Сталина. Переселенцы на Дальний Восток остались живы – в отличие от евреев, оставшихся жить в Украине и Белоруссии, куда фашисты дошли.
– Провокационно спрошу: если громадное количество украинцев подалось в полицаи, а громадное количество датчан нашило себе на рукава желтые звезды, можно ли сказать, что датчане – благородная нация, а украинцы – нет?
– Нельзя говорить о всей нации. Нет плохих и хороших народов – есть плохие и хорошие люди. В Европе во время войны было смертельно опасно помогать евреям – тем не менее французы спрятали и спасли 200 тысяч, да сами немцы спасли 5 тысяч евреев! Про это я тоже снял фильм («Les Justes» – «Праведники»), он получил награды на кинофестивалях в Торонто и в Берлине, его показывают в университетах Америки и школах Франции... Если я жив, то благодаря двум полякам-католикам, которые предупредили моих родителей, что варшавское гетто закрывается и надо бежать. Поляки – очень большие антисемиты, но среди них есть те, которые устраивали погромы, и те, которые спасали от погромов. Человек – он и хороший, и плохой. Мы не знаем, какой будет наша реакция в экстремальной ситуации. Я иногда себя спрашиваю: находись я в ГУЛАГе, стал бы я сотрудничать с НКВД, чтобы выжить или нет? Я не знаю. Сидя в «Метрополе» с красивой женщиной за чашкой кофе, хочется сказать – нет, не стал бы. Но это неправда. Я не знаю.
– В мире сейчас очень сильны националистические тенденции, а вы по-прежнему надеетесь примирить арабов и евреев. Вы не находите, что они слишком разные для примирения?
– Мы должны научиться жить вместе, будучи разными! Примирение – это вопрос времени и экономики. Когда у нас все хорошо, есть работа, здоровье, любовь – мы тоже любим всех. Счастливые – любят, несчастные – ненавидят. Мы должны учиться разговаривать с нашими недругами. Если завтра начнется война Палестина–Израиль, я буду с Израилем, но сегодня я прислушиваюсь к тому, что говорят арабы, так как знаю, что и они меня выслушают в ответ. Нельзя начинать с «Вы – варвары». Когда Петр I приехал во Францию, были сомнения – принимать ли его в Версале, он же варвар. Он это знал, явился пьяным и сплясал на столе – получите ожидаемое. А вернувшись в Россию, основал Академию наук. Между французами и немцами лежат две войны и миллионы погибших, и что? Сегодня французский президент Олланд едет в Берлин к Меркель, и они прекрасно общаются.
– Французы и немцы находятся на одном уровне развития. Когда эти уровни разные, разный уровень культуры – как договариваться? А уж после буйной радости арабского мира по поводу 11 сентября...
– Штаты – враг для арабского мира, когда мы узнали о смерти Гитлера, мы тоже радовались. Год назад я ездил в Дамаск к Ахмадинежаду, после чего меня позвали на французское телевидение и спросили: «Вы готовы говорить абсолютно со всеми? А если бы вас позвал Гитлер?» – «Я бы пошел. Если человек готов меня выслушать, я уже выиграл. Я не знаю, что делать с «калашниковым», но я знаю, что делать со словами». И, в свою очередь, спросил президента телекомпании: почему на ТВ сплошной негатив? Почему только и показывают, кого где убили, что где сгорело? Почему бы не показывать в новостях позитивные истории? «Потому что зрителей это не интересует» – был ответ. Я предложил эксперимент на неделю – по три минуты в день в новостной программе я буду рассказывать о хорошем. Что вы думаете? На мои три минуты собиралось по три миллиона зрителей.
– Повторюсь за французским телевидением – для вас совсем нет не рукопожатных людей?
– Совсем. Я люблю людей, они – интересные. Мой очень хороший друг Ицхак Рабин тоже в свое время с ужасом спрашивал: «Ты считаешь, я могу пожать руку Арафату?» И все-таки они встретились и подписали мирное соглашение. Если бы его не убили, если бы не умер Арафат – мы бы все начали с «зеро» между арабами и евреями. С Арафатом я познакомился в 68-м году, он тогда был как сейчас бен Ладен. Сперва я отправился к Голде Мейер. «Ты будешь говорить с человеком, у которого на руках кровь еврейских детей?!» – поразилась она. «Знаешь, Моисей говорил с фараоном, который убил больше еврейских детей, чем Арафат». – «Но ты – не Моисей». – «Я знаю. Я – интеллектуал и как французский гражданин не нанесу удара по репутации Израиля. Если есть возможность, почему не попробовать?» Сперва Арафат думал, что я шпион, и пообещал, что наш разговор продолжится в Тель-Авиве. «Этого не будет, потому что за день до этого я тебя убью», – заявил я. «Нет, давай уж увидимся живыми», – сказал Арафат, и несколько лет спустя я уже гулял на его свадьбе. С Папой Римским мы готовили его визит в Израиль, он собирался посетить Яд ва-Шем, я его отговорил – все официальные делегации это делают, мы решили, что он отправится к Стене плача и оставит там свою записку, что и вошло в историю.
– Хальтер на идиш означает «держатель книг». Из ваших книг на русский переведены только «Библейские героини»?
– Увы, только они (кстати, я уже подписал договоры с европейскими и американскими издательствами на написание историй про героинь Корана). В молодости я закончил Школу изящных искусств в Париже и некоторое время зарабатывал на жизнь живописью, даже стал лауреатом каких-то премий. Но потом общественная деятельность и литература захватили меня. Не понимаю писателей, которые говорят, что пишут для себя – в стол, что ли? Пишем мы для других, когда считаем, что нам есть что сказать своим современникам. Я написал книг двадцать, самая успешная – роман «La Mеmoire d’Abraham» («Память Авраама»), восемь недель она держалась в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс», тираж превысил 5 миллионов, одноименную песню спела Селин Дион. Пишу я и газетную публицистику для Libеration, Paris Match, Die Welt, El Pais, The Jerusalem Post, La Repubblica... Не поверите, я даже работал вместе с Виталием Третьяковым над первым номером «Независимой газеты»!
Что еще про себя рассказать? Говорю на десяти языках, люблю секс и женщин, не хожу в синагогу и не соблюдаю шабат, но в Бога верю и считаю, что у нас с ним – прямая линия без посредников. Важно, чтобы люди поняли – частица Бога есть в каждом, и, убивая иноверца, они убивают частицу своего Бога, ведь Бог на самом деле один, а Моисей, Иисус, Мохаммед, Будда – его посланники. Чтобы на заканчивать разговор на такой пафосной ноте, скажу – несколько лет назад русские сняли про меня фильм под названием «Сын Библии и Александра Дюма». Очень точное определение моей персоны!
