Вера Цветкова.
Вера – современная деловая женщина.
Фото предоставлено пресс-службой "НКС Медиа"
Продюсер и режиссер Вера Кричевская – человек известный и уважаемый в телевизионном сообществе. Когда-то начинала вместе с Леонидом Парфеновым тот, старый НТВ, недавно создала проект телеканала «Дождь», сейчас занимается мировой актуальной документалистикой на канале «24Док». Обозреватель «НГ» Вера ЦВЕТКОВА встретилась и поговорила с Верой КРИЧЕВСКОЙ.
– Вера, как все начиналось, вы ведь из Питера?
– Из Питера, но не из питерских. Училась я в гимназии при Русском музее. Последние школьные годы (а это были переломные 90–93-й) совмещала с работой в газете «Смена». Потом была учеба в ЛГИТМИКе (у нас был экспериментальный факультет: театроведение и телевизионная постановка), ее я совмещала с работой в детской редакции
5-го телеканала. Первая моя авторская работа – телевизионный фильм по собственному сценарию про поэтессу Иду Наппельбаум, дочь фотографа Моисея Наппельбаума, автора лучшего портрета Ленина, сделанного в 1918 году. Несмотря на разницу в возрасте – Иде было под 90, – я с ней дружила: сидя в кресле, в котором когда-то сидела Ахматова, записывала ее воспоминания... Потом работала в детской редакции Ленинградского телевидения, потом стала делать сюжеты для Российского телевидения, для «Адамова яблока», была режиссером в АРТ-пикчерз... И в 96-м перебралась в Москву, работала режиссером программы «Утренняя почта» с Юрием Николаевым на ОРТ. Пока Леонид Парфенов не стал генеральным продюсером НТВ. Леонид искал людей, я пришла к нему, увидела маленький, заваленный бумагами кабинет. «Хотите работать? А что умеете? Хорошо, завтра выходите». Так началось НТВ для меня. И понеслось, один новый проект за другим, большинство – прямой эфир, «Сегоднячко», «Антропология»... Снимала там все «Огоньки» с 1998 по 2001 год.
– На НТВ тогда подобралась блестящая команда талантливых людей. А было там еще что-то достойное внимания?
– На НТВ собрались уникальные журналисты – они не могли бы сплотиться вокруг системы, когда начальник всегда прав, когда надо поддакивать руководству. У которого двери всегда были открыты, если тебя вызывали к руководству, то со словами: «Только если мы вас не отвлекаем». Помню, корреспонденты Алим Юсупов, Вадик Глускер запросто могли сказать Евгению Киселеву: «Жень, ты не прав, ты не понимаешь...» – «Это вы не понимаете!»
На той последней «Антропологии», когда в студию к Диброву ворвался Парфенов, сидела за режиссерским пультом и рыдала... Прямо с митинга в «Останкино» в защиту НТВ я уехала в Америку, благо у меня была открытая виза. Сил оставаться не было... Потом была «Свобода слова» с Савиком Шустером, «Герой дня». Когда и этот новый мир на НТВ рухнул, я поехала за свежим воздухом в Украину.
Мы привезли туда моду на политическое ток-шоу в прямом эфире, когда ключевые вопросы страны решались в прямом телевизионном эфире каждую пятницу вечером, куда политики приходили даже без приглашения: начинали смотреть дома телевизор, не выдерживали и приезжали в студию┘ Уже 10 лет, как травма от ухода с НТВ не заживает; уверена, более тяжелой профессиональной травмы у меня уже не случится, «Дождь» вот поболел и перестал.
– Это вы об уходе в апреле с «Дождя», проект которого сами и создали? Стоило ли быть такой бескомпрмиссной из-за снятия с эфира выпуска «Гражданина и поэта»?
– Мы слишком разные люди с Натальей Синдеевой, руководителем «Дождя», чтобы оставаться партнерами. Еще в самом начале публика, знавшая нас обеих, просила продать билет в первый ряд, чтобы поглядеть на наш творческий тандем. Я не собиралась уходить так, как ушла, – в один день. Написала Синдеевой письмо, сообщила о решении, но и о желании доделать начатое, написала «а там посмотрим»┘ Она мне на него не ответила. Так, без разговора и объяснений, я и уволилась. Думаю, Наташе со мной было некомфортно, она привыкла быть лидером и знать все лучше других – со мной это невозможно. На «Дожде» я была генератором контента, креативным продюсером. Что получилось неплохо – так это создание эмоциональных связей, самоидентификаторов. Зритель смотрит «Дождь» не для получения информации (он ее уже прочитал в Интернете), а для того, чтобы быть сопричастным. Когда мир вокруг наполнен «нашими», необходимо обозначить, что еще есть и «свои». За нас это делали Бродский, Сахаров, Войтыла, Харви Милк, Че Гевара, Боно... Очень разные личности, но для «ресурсных» людей – «свои». Мне было абсолютно понятно, куда вести канал. И что надо не идти за трендом, а формировать тренд. Я люблю протест во всех его проявлениях – социальном, эстетическом, в литературе... Я люблю даже протест своих детей. Руководствуюсь правилом – если все плывут в одну сторону, надо разворачиваться и плыть в другую. Невозможно продолжать работать в СМИ, не поспевая впереди времени. Главная задача человека творческого – не допустить, чтобы тебя перерос твой зритель, читатель. Вот общество переросло Путина, и он во власти как в эмиграции. Застыл в своем раннем президентском, в 2001-м, думаю, году.
– Цитирую Дмитрия Быкова: «Не надо иметь жестких политических убеждений, как их не имел Чехов». Это вы с Андреем Васильевым придумали «Гражданина и поэта»?
– Мне была отведена в этом проекте ответственная роль единственного трезвого человека. Быков – гений. Ефремов – талант. Васильев – умеет их «готовить». Чисто эстетически мне никогда не нравился этот проект – мне казалось, что от него попахивает нафталином. А оказалось – тренд! У меня нет жестких политических убеждений, ненавижу леваков и националистов, а в остальном меня волнует только вопрос прав человека. Если бы соблюдалась Конституция, мы бы не оказались там, где оказались. Шестую статью о главенстве партии отменили, а главенство осталось. Честно говоря, я очень хотела, чтобы «Дождь» раскачал ситуацию на федеральных каналах. Понимаете, в сложных отношениях власти и СМИ аргумент «почему им можно, а нам нельзя» – важный и существенный. Власть должна либо все запретить, либо все разрешить. Уверена, что появление передачи «Центральное телевидение» (и в меньшей степени «НТВшники») – следствие этой раскачки, эффекта от «Дождя». Вся цитируемость «Дождя» построена на том, что там говорят то, о чем НЕ говорят на других каналах. Если завтра вдруг кто-то вспомнит 29-ю статью Конституции, которая гарантирует свободу слова, – мы выберем качественный продукт, каким стало «Центральное телевидение». Ни со мной, ни после меня «Дождь» не научился рассказывать историю от начала до конца, с подробностями, композицией, говорящей картинкой, а не говорящей головой. Там сегодня самые смелые мнения, а вот тележурналистика как профессия – не состоялась. Выходит, для построения зрительского пула пока достаточно смелости.
– Что привлекло вас в телеканале «24Док», где вы теперь являетесь креативным продюсером?
– Контент. Руководство компании «Национальные кабельные сети» пригласило меня для реализации концепции, разработанной генеральным продюсером компании Верой Оболонкиной; с февраля я буду только курировать этот канал. Я отдаю себе отчет, что серьезное документальное кино – для специфического смотрения. За последние лет 12 навык смотрения документального фильма сильно утерян. В конце 90-х передачи из цикла «Новейшая история» шли в прайм-тайм и собирали больше зрителей, чем сериалы. Но сейчас мы вступаем в новое время; канал со слоганом «Только документы» – для людей думающих и неравнодушных, которых, поверьте, не так мало. Я поездила по мировым кинофестивалям, изучила рынок мирового документального кино, узнала, что и как идет на разных мировых телеканалах. Больше всего продаются документальный репортаж и фильмы на тему экологии жизни – еда, болезни, воздух, вода... Это два самых горячих направления. В оформлении канала «24Док» – эмоционально насыщенные, говорящие черно-белые репортажные фотографии (на мой взгляд, фотографии более драматичны, чем живая картинка). На этих фотографиях вся мировая политика и социалка последних лет – катастрофы, финансовый кризис, антиглобалисты, социально протестное и острое современное искусство, – закручивающаяся пружина, которая вот-вот┘ Контент канала – большие журналистские истории, фильмы с сумасшедшим эксклюзивом, которые показывают сегодняшнюю температуру в конкретных точках мира. Мы бежим за событиями – стоим на листах ожидания мировых дистрибьюторских компаний. К примеру, фильм про последний месяц жизни Каддафи еще в работе, а мы его уже ждем.
– Вы, конечно, видели на «Культуре» передачу «Смотрим... Обсуждаем» с Владимиром Хотиненко?
– Это очень хороший проект, его продюсер – Сергей Мирошниченко, который знает про документальное кино все. Я застываю у телевизора по субботам, когда это идет. У нас в показе будут некоторые фильмы из тех, которые демонстрировал Хотиненко. Мы купили фильмы с Артдокфеста прошлых лет – очень большие работы российских авторов, которые никогда бы не нашли телевизионного эфира. Идут переговоры о покупке последнего фильма Марины Голдовской. Мы только что показали потрясающий по степени честности американский фильм «Тайны Ирака», он про то, что нельзя врываться наземными операциями в мусульманский мир, не важно – какова ваша миссия. У нас нет такого фильма о Чечне, а американцы могут себе позволить антиамериканский фильм! Очень много европейской и американской документалистики, которая ставит лишь один вопрос – а не закат ли демократии как мироустройства мы переживаем? Террористическая угроза, носители чужих культур, глобальный мир – все это не монтируется с демократией.
На «24Док» я предложила шесть клубов по интересам для различной аудитории, и для массового, и для узкого зрителя. Будут сложные недели сложных режиссеров, таких как Сергей Лозница или Александр Сокуров. Будут и фильмы, которые вызывают ностальгию по нам самим, мы купили 90 часов контента НТВ – 31 декабря в сетке стоит фильм Евгения Киселева «Президент всея Руси», покажем фильм Савика Шустера и Василия Пичула «Горби» – с сегодняшней реакцией самих авторов. В линейке «Люди ДОС» в январе покажем замечательный фильм «Моника и Дэвид»: еврейская и христианская семья, полюбившие друг друга дети – дауны, по какому обычаю проводить свадьбу? Думаю, очень интересно будет увидеть зрителям работу документалиста Игоря Шадхана – он первый сделал громадное интервью с Путиным в 91-м году и заснял, как в середине нулевых они вдвоем с Путиным на кухне смотрят и комментируют это интервью. Мечта моей жизни – показать в России фильм о холокосте «Катастрофа» Клода Ланзмана (в честь своего 25-летия он вышел в американском прокате), как это сделать – пока не знаю: его продолжительность 9,5 часов...
