Вера Цветкова.
Никита Михалков: "Они не хотят диалога!"
Фото с сайта Первого канала
Попал Гордон с братьями-кинематографистами – и в прямом, и в переносном смысле слова. Представьте ситуацию: тема передачи утверждена, редакторы под нее пригласили участников и согласовали их приход. И вдруг за несколько минут до начала записи ведущего ставят перед фактом: некоторые из пришедших развернулись и ушли. А именно – кинокритики Сергей Кудрявцев, Леонид Павлючик и Елена Стишова. Что делать, снимать без них или отменять съемку? В наличии – всего два представителя «бунтарской» стороны: главный «застрельщик» критик Виктор Матизен и адвокат режиссера Хуциева Андрей Столбунов.
Гордон решил снимать. Не отказав себе сообщить во вступительном слове, что не припомнит, чтобы когда-либо в преддверии передачи на него оказывалось столь сильное давление. И чтобы он испытывал такое омерзение от того, что люди по сговору поднялись и ушли. «Я протестую против того начала, которое вы себе позволили, Александр, – заявил Матизен. – У ушедших нет перед вами обязательств». То есть устное обещание участвовать в программе – не есть данное слово, которое для порядочного человека и является обязательством?
А Столбунов сказал, что ушедшие не знали, что на программе будет Михалков, чем окончательно взбесил ведущего. «Да вы что, ребята, охренели? – возопил он. – На сайте вашего нового союза размещен призыв не участвовать в «Гордон Кихоте» потому, что там будет Михалков! Это не подстава?»
Действительно, странно. У вас колоссальное количество претензий к противной стороне – ну вот вам самая большая площадка в стране, – однако одни не захотели прийти, другие пришли, но развернулись. Что за детские протестные игры на главном телеканале, да еще не в самой плохой передаче? Может, ее автора и ведущего можно заподозрить в ангажированности? Да никогда в жизни: на веки вечные Александр Гарриевич Гордон ангажирован исключительно собой любимым, и хоть кол ему на голове теши, он озвучит только то, что ему самому в эту голову втемяшится.
Тут вот какое дело: весенним трендом этого сезона у наших журналистов и блогеров стало поругание нового фильма Михалкова. Смотревши не смотревши – без разницы. Фильм не нравится априори, поскольку не нравится сделавший его Михалков – с его православием, самодержавием, барством. Дружбой с Путиным, а также общей удачливостью судьбы. В письме, подписанном известными кинодеятелями, так рефреном и идет: «Нам не нравится...» «А что вам нравится? – спросил в студии «Гордон Кихота» режиссер Александр Адабашьян. – Вам не нравится, как он сидит, говорит... А по делу? Он не давал вам денег, запрещал что-то снимать, заставлял снимать порнуху?» Ответа не было.
Гордон зачитал это письмо (как выяснилось, подписанное членами СК в количестве меньше одного процента), после чего задался справедливыми вопросами, которые сводились к следующему. Хорошо, вы вышли из союза и создали свой. Почему письмо подписывалось по телефону? Почему его подписали в том числе и не входящие в союз? Почему не все знали, что, подписывая его, автоматически выбывают из союза старого? Нельзя создать новый союз на подлоге и подмене, подытожил Александр Гарриевич. Нельзя изначально объединяться на отрицании и нелюбви, иначе получится не союз, а сборище клопов и тараканов.
По-моему, справедливо.
Перед одним из блоков Гордон сказал такую фразу: «Я пытаюсь летать над бездной – не получается: я туда свалюсь». Как в воду глядел – с момента выхода передачи Интернет вовсю гудит о том, какой Гордон есть весь из себя приспешник Михалкова. Даром что первыми его словами, обращенными к тому на передаче, были: «Это ваша вина, что вы довели СК до такого положения. Уж коли вы стоите во главе – вы должны были или изменить ситуацию, или достойно уйти». Но, как писал еще Иван Бунин, опять произошло то же самое, что всегда бывает, когда приходится разбираться в каком-нибудь даже мало-мальски значительном событии: обнаружилось, что люди глядят – и не видят, слушают – и не слышат.
Что касается непримиримых сторон. Первым делом в глаза бросалось несоответствие личностных весовых категорий. Поставить бы господам недовольным против Никиты Михалкова кого-нибудь равновеликого из подписантов – Эльдара Рязанова, Андрея Смирнова, Александра Сокурова: один внес вклад в историю кино – другой внес вклад в историю кино. Критик Виктор Матизен хоть и «самый мужественный человек», как охарактеризовал его Гордон (и «историк Союза кинематографистов», как он сам себя охарактеризовал, на что Никита Сергеевич со смехом парировал: «Ты историк болезни своей!»), но на великий вклад не тянет. Да и в кадре Матизен оказался нехорош: невыразительный, неубедительный, косноязычный. Постное выражение лица и бухгалтерские реплики никак не могли противостоять знаменитому михалковскому обаянию. А раз он просто оскандалился (хочется думать, именно вследствие неумения внятно сформулировать свою мысль) – когда Михалков сказал, что большинство в СК больные и неимущие люди, Матизен заявил, что, помогая им из собственного кармана, Михалков тем самым покупал электорат. Наверное, он хотел попенять Никите Сергеевичу, что тот не смог так организовать работу в союзе, чтобы помощь старикам исходила от союза, а не от него лично, – но сказал то, что сказал. Взвился Федор Бондарчук: «А те, кто помирал, и Никита хоронил их за свой счет – он что, получал и их голоса?!»
Кстати, о Бондарчуках. Когда на 5-м съезде Союза кинематографистов началась травля Сергея Бондарчука, кажется, один Никита Михалков вышел на трибуну, чтобы вступиться за него? Сказав при этом: «Даже если бы Сергей Федорович снял в своей жизни только две картины – «Война и мир» и «Они сражались за Родину», – я бы все равно опустился перед ним на колени».
Никто не хочет перефразировать: «Даже если бы Никита Сергеевич снял в своей жизни только две картины – «Пять вечеров» и «Неоконченная пьеса для механического пианино» – я бы...»
Или – «Раба любви» и «Свой среди чужих, чужой среди своих». Или – «Родня» и «Утомленные солнцем».
В блогах пишут, что Матизен извинился. Ничего подобного – он сказал, что снимает слово «покупал», оставляет «обеспечивал». Вот и все извинения. Поэтому когда Михалков – опять-таки смеясь – воскликнул: «Если б ты знал, сколько я трачу сил, чтобы не дать тебе сейчас в лоб!» – я его очень даже понимала. В момент упрека в помощи старикам у меня бы силы точно закончились.
А еще я вспомнила сценку давних лет – вываливаем мы, абитура факультета театроведения, с шумом и гамом на улицу из дверей ГИТИСа. Проходящая мимо старушка констатирует: «Бездельники!» – «Бабушка, да мы не с актерского!» – кричим мы. «Все равно бездельники, раз из этого института». Еще тогда я задумалась о нелюбви творцов к критикам. Если ты знаешь, как лучше, – сделай. Ах, не можешь, бог способностей не дал – так по крайней мере не бей наотмашь в своих суждениях. Как бьют сейчас все кому не лень Михалкова, и сотой доли не сделавшие того, что сделал он.
«Извините за этот сумбур вместо музыки», – обратился ведущий к телезрителям в конце передачи. Которая, склоняюсь к мысли, стала даже не михалковским бенефисом, а бенефисом Александра Гордона. Но уж никак не Виктора Матизена.
Что касается фильма Михалкова «Предстояние» – у меня к нему много претензий. И длинноват, и лишними кажутся эпизод с цыганами и эпизод с кремлевскими курсантами (подозреваю, придуманный специально для сына Никиты Сергеевича Темы)... Я не верю, что немецкий летчик станет высовывать голый зад из самолета (если он только не эксбиционист; опорожниться на славян не получится из-за встречного ветра). Я не верю, что обгоревший парнишка с простреленными легкими, умирая, станет просить санитарку «показать сиськи». Не тот момент для основного инстинкта.
Кстати, о «сиськах» – Михалкову ставится в вину в том числе и «раздевание дочери». Ложь. Когда камера показывает актрису Надежду Михалкову спереди, она прикрывает груди руками. Зато как же хорош кадр сзади – я бы назвала его шедевральным и достойным картин старых мастеров: стебелек обнаженного девичьего торса посреди груд искореженного металла. Камера удаляется, удаляется... Фильм заканчивается.
Почему никто не пишет о том, что роль свою Надя Михалкова сыграла прекрасно? Как не пишут и о других отличных актерских работах – Евгения Миронова, Олега Меньшикова, Алексея Петренко, Даниила Спиваковского, Сергея Маковецкого, Сергея Гармаша, Евгения Стычкина... А удивительная музыка Эдуарда Артемьева, не иллюстративная, но раскрывающая смысл кадра, музыка-настроение, которая заставляет в картину вслушиваться, – отчего не отметить ее?
И, наконец, почему никто не говорит про самое главное – что несмотря на неровности и длинноты, режиссеру Михалкову удалось передать абсурд и ужас войны. Со стойким ощущением этих абсурда и ужаса выходишь из кинотеатра, испытывая если не катарсис, то очень сильное сопереживание увиденному.
А что, нынче у режиссера есть какая-то другая задача?..
