Вера Цветкова.
На кухне он священнодействует.
Фото из личного архива Алексея Зимина
Он ветеран гламурной колумнистики и повар, ресторанный критик и топ-менеджер, телевизионное лицо и писатель. А также «золотое перо», неординарная личность и просто интересный человек. Откуда такие берутся в нашем отечестве, попытался выяснить у самого господина Зимина корреспондент «НГ».
– Алексей, почему человек, достигший определенных высот, непременно оказывается на телевидении?
– Лично я, напротив, начал свою карьеру с телевидения, с редакторства в «Международной панораме». Это отнимало столько времени, что я перестал ходить в университет, где учился тогда на третьем курсе филфака. Зная, что на экране нельзя быть в полосатом и клетчатом, но постоянно видя ведущего Фарида Сейфуль-Мулюкова в подобном не подходящем по технологии пиджаке, я понял, что на самом деле на телевидении нет безусловно-обязательных вещей. И мне это понравилось.
– Так вы у нас, оказывается, без «верхнего» образования, но с блестящим послужным списком. Огласите его?
– Как только телецентр починили от пробоин – шел 93-й год – я перестал там работать. Приятель мой задумал специализированный профессиональный журнал (который существует до сих пор) «Ресторанные ведомости», а поскольку я все время что-то готовил – мне было предложено им заняться. Позднее я оказался среди отцов-основателей журнала «Афиша», позднее случились журналы «Вояж» – и «Афиша-Mир», журналы «Гурмэ» – и «Афиша-Еда». Три года я возглавлял «GQ», и это был вызов для меня: освоить это гейское, противное, чужое. Писал по 200 страниц в месяц про пиджаки, рубашки, галстуки┘ Отдельная история с колумнистикой – моей колонке в «Ведомостях» стукнуло 10 лет, и несколько месяцев – колонке в «Коммерсанте»; заведовал как-то я и молодежной колонкой в «Известиях».
– Вы не сказали, что в прошлом году у вас вышла книга «Единицы условности» (про которую один рецензент написал: «Автор впал в грех бескрайнего самолюбования»).
– Она была составлена из ранее вышедших материалов – состоялся некий драматический отбор, чтобы получился единый сюжет и развитие и чтобы это все читалось все-таки как книга, а не как сборник. Весной выйдет следующая – написанная как роман воспитания книга рецептов.
– А еще вы не сказали, что окончили Высшую школу поварского искусства в Лондоне. Кстати, зачем вам это понадобилось, если вы и так прекрасно готовите?
– Это часть рекламной кампании журнала «Афиша-Еда». Кроме того, мне, как человеку, любящему готовить, было просто интересно поучиться в лучшей поварской школе мира.
– Приближается ли ресторанное обслуживание в Москве к европейскому?
– Проблема сервисных бизнесов в России: люди, которые этим занимаются, не понимают, зачем они это делают. Для меня не западло поменять тарелку, а для простого русского человека есть в этом некий метафизический ужас, он начинает об этом думать и, думая, теряет время. Люди, работающие в ресторанах в Европе, знают, зачем они это делают, знают свою роль – накормить, там нет столкновения воль, как у нас.
– А как вы относитесь к диетам?
– Нормально, как ко всякому серьезному опыту. Согласен с диетологом, который сказал, что человек способен выполнить взятые на себя ограничения, только отдав за это серьезные деньги.
– Журнал «Афиша-Еда» рассчитан на публику с большими доходами?
– Скорее на тех, для которых цена – не главный определяющий фактор, а вторичный.
– Слоган: «Первый свежий журнал о еде» отсылает к осетрине второй свежести?
– Нет, это история не про осетрину, а про оскомину. Повествовательно-драматургически все издания о еде написаны так, что даже увлеченные предметом вроде меня засыпают самое позднее на 25-й странице, а, как правило, на третьей. Мне хотелось сделать журнал, который, развлекая, поучал бы, но никак не усыплял.
– А что это за история с мастер-классами в «Глобус-Гурмэ»?
– Хотелось посмотреть, нужно это кому-нибудь или нет. Я приходил с плиточкой в магазин и готовил что-нибудь при всем честном народе, собирались такие стихийные фокус-группы. Собственно говоря, с этих мастер-классов и началась моя экранная история: пришли люди с Пятого канала, посмотрели на меня, на толпу, наблюдающую за готовкой лапши, и позвали меня вести передачу «Аппетит».
– Нынешняя программа «Еда с Алексеем Зиминым» – совместный проект «Афиши» с телеканалом «Домашний»?
– Да, у нас в редакции устроена огромная 200-метровая всячески оборудованная кухня, где и снимается передача.
– Как думаете, почему на современном российском телевидении так много кулинарных передач – по две на канал?
– С точки зрения мирового кулинарного контента это мало, на английском телевидении 40% времени отдано кулинарии, 30% – обустройству дома, оставшееся достается спорту и политике. Там больше уделяется внимания частной жизни. Кулинария – самый простой способ сюжетосложения с точки зрения технологии, есть начало и конец, а также зрелищность. Все ведь едят и какие-то мысли по этому поводу испытывают, каждый оказывается в ситуации, когда надо приготовить что-то своими руками┘ Я не проповедую супервысокой кухни: мне интересно в кулинарии сочетание вкусового, социального, развлекательного.
– А кто вам нравится из телевизионных коллег-кулинаров?
– Иван Ургант и Михаил Пореченков все-таки шоумены, они очень хорошо делают свою работу с точки зрения нахождения в кадре, но, конечно, гастрономия им по барабану. Вот Андрею Макаревичу было интересно и говорить про еду, и заниматься ее готовкой.
– Журнал, передача, газетные колонки – у вас полно мест для самовыражения, зачем вы занимаетесь еще и блогописанием?
– Это часть работы. Когда работаешь в медиа, все время имеешь дело с рейтингами. У меня несколько разных аудиторий, почему бы не быть и аудитории блогосферы?
 Серьезное мужское занятие. Фото из личного архива Алексея Зимина |
– Ваши профессиональные интересы – кулинария и путешествия, то есть радости нового времени. Чем бы вы занимались, не развались Союз?
– Я не знал, что писательство будет моей профессией, в Союзе положено было ходить на постылую службу и иметь хобби после нее. Писательство для меня не потребность, а способ зарабатывания денег – к счастью, больших. Собственно, я могу увлечься чем угодно – от прополки свеклы до продажи недвижимости. Я и дворником работал, когда мне это было интересно – после школы курс проучился в МЭИ и, бросив его, работал дворником, совершенствуя рабочий процесс. Я всегда делаю только то, что хочу.
– Самое интересное, что жизнь вам позволяет это.
– Как всякий человек, могу сказать – это не совсем то, я хотел большего┘ Стать известным писателем, нобелевским лауреатом, войти в учебники┘ Но у Бога добавки не просят.
– Кого любите в литературе?
– С точки зрения психологической точности – Достоевского, с универсальной – Честертона. В свое время был потрясен «Волшебной горой» Томаса Манна – недавно попробовал перечитать и не смог войти в текст! Еще мне чудовищно нравился роман Гончарова «Обрыв», и я с некоторой робостью думаю, что надо бы и его попробовать перечитать. У Чехова любил одно, но прочитал «Степь» и теперь считаю, что это лучшее его произведение.
– Политика вас ни в коей мере не интересует?
– После того как я перестал понимать, что это такое – ни в коей. Вся российская политика во всех своих спектрах производит на меня отталкивающее впечатление. К примеру, Эдуард Лимонов мне интересен как писатель, а не как революционер; думается, и для него политика – такая же монетизация, как для меня кулинария.
– Кулинария, вытекающая из еды, – все-таки это идет от тварного начала. Не то чтобы я призывала к духовному поприщу, но вокруг столько серьезных проблем, что ваши интересы кажутся баловством┘
– Может, это тип бегства. Или свой путь. Если есть возможность хоть в чем-то быть органичным до конца┘ Есть рок-н-ролл, и есть симфоническая музыка. Моя история – размером с песню, я существую в том жанре и формате, который мне доступен. Не важно, что ты делаешь, если делаешь это адекватно, хоть починяешь примус, – хорошее ремесленничество приносит благо всем, поскольку показывает, что вселенная может быть нормальной хотя бы в малых своих проявлениях. Мы окружены другими людьми, у которых есть невзгоды и беды, создать им праздник в меру своих сил – уже достойно. Делай свое дело и будь что будет, думая иначе можно прийти к истерической вселенной, которая вообще не имеет смысла, а хочется, чтобы он был.
