Вера Цветкова.
Известный телеведущий все чаще задумывается о вечном.
Фото Алексея Калужских (НГ-фото)
Андрея Малахова нет смысла представлять. Он ведет одну из самых рейтинговых телевизионных программ на самом главном канале страны и в самый прайм-тайм четыре раза в неделю. Он молод, хорош собою, неплохо владеет пером и популярен у зрителей.
– Андрей, как ни включу «Пусть говорят» – получаю заряд негатива и от героев, и от самой передачи. Бабушку загрызла домашняя собака┘ Старшеклассницы избили подругу и засняли это на видео┘ Какова задача вашей передачи? Просто показать людей с их проблемой и поверхностно пройтись по этой проблеме? Не заботясь, улучшит или ухудшит положение героев то, что они засветились на телеэкране.
– Как вы считаете, когда Чехов писал свои рассказы про российскую жизнь – для чего он это делал? Не скажу, что «Пусть говорят» – это чеховские телевизионные рассказы, однако мое ощущение – это рассказы про нашу жизнь. Если школьницы подрались и не могут помириться и эта вражда продолжается – может быть, телевидению стоит вмешаться и помочь? Вы видели, у нас в эфире девочки протянули друг другу руки.
– Да те провинциальные девочки – готовые монстры! На каком языке они говорили в студии – Эллочка-людоедка по сравнению с ними королева вербальности. Призвать бы общество задуматься о том, почему у нас вырастают дети-монстры, которые сжигают бомжей, режут бездомных собак (есть такая девичья банда в Москве) и избивают одноклассников ногами, а не устраивать формальных примирений в эфире.
– Надо бы, но это уже другой формат. Вообще-то по-разному бывает: положению семьи Агеевых, я считаю, передача «Пусть говорят» помогла. Мы с первого дня умоляли Агеева-отца прийти к нам в эфир, я сам звонил ему и убеждал: чем раньше вы придете на телевидение, тем быстрее вам удастся переломить общественное мнение в свою пользу. Поймите, вы попали под пресс, под каток, если СМИ начали вас ненавидеть – это всё┘ Я склоняюсь к версии – ребенок играл, опрокинул на себя чайник, испугался, побежал, свалился с лестницы, собака пыталась его поднять. Ну вот же кадры, где мы видим, что после всего дети нежничают с мамой, целуют ее, явно доверяют┘ Что-то никто не озадачивается тем, что творится в деревенских семьях, где алкоголики-родители годами дубасят своих детей от нечего делать, а вот вполне приличные люди попадают под кампанию и судьбы их ломаются. У нас как-то выборочно умеют подойти к проблеме. Я сказал на записи этой передачи – мы живем во время двойных стандартов. Это когда могут год гнобить Филиппа Киркорова за «розовую кофточку» и никто слова не скажет Ренате Литвиновой, которая на своем спектакле скомандовала женщине в синей кофточке: «Ты, встала и вышла!»
У нас на каждой программе сидят депутаты – иной раз я думаю, а какой у них уровень IQ? Пришли, увидели проблему – возвращайтесь в Думу и делайте там что-то, чтобы изменить ситуацию, вносите законопроекты. С одной стороны – вроде у нас все законы есть, с другой – их никто не соблюдает, всем всё до одного места, все живут как хотят.
– Андрей, судя по тому, что вы делаете в кадре, вы – модератор?
– (Пауза.) В моем контракте написано, что я ведущий. Мне легче ответить на этот вопрос «да». Я присутствую при разработке передачи, на монтаж меня уже не хватает. Мы пишем ее блоками – по две передачи зараз. При всей моей любви к работе после двадцати двух часов она должна заканчиваться – такова моя новая позиция. К сожалению, телевидение – это ежедневная сдача крови (цитирую Константина Львовича Эрнста): будучи донором долгое время, начинаешь понимать – что ты до десяти вечера на работе, что до двух ночи – результат один и тот же. Возвращаясь к полезности или бесполезности нашей передачи. Фокусник Ури Геллер пообещал, что после выпуска с ним 10% россиян бросят курить. Насчет 10% верю не очень, но если хотя бы один-два человека бросили – уже имело смысл предоставлять ему трибуну. А вам что нравится на телевидении, какая передача?
– Мне – «Большая разница». В кои-то веки ТВ выступает не самопиарщиком, а самопародистом, плюс задействована очень хорошая актерская труппа, ну и талантливейшего Ивана Урганта я готова смотреть всегда, везде и в любых объемах. Вас самого нет смысла спрашивать про любимую передачу – как зрителя?
– Чтобы я ждал чего-то с нетерпением┘ А знаете, я очень люблю современные американские сериалы, такие как «Lost» («Пропавшие»), «Желтая пресса», прошлым летом у нас на канале шли «Калифрения», «Офис»┘ Это очень качественно сделанные вещи. Когда сезон такого сериала заканчивается, с нетерпением жду продолжения. Правда, не до такой степени, чтобы скачивать из интернета каждую вновь появляющуюся серию – но людей, занимающихся этим, вполне понимаю.
– Сочувствуете тем своим коллегам, которые в силу разных причин лишились эфира?
– Они лишились эфира, потому что чуть-чуть превысили свои полномочия. Все, что я осознал за время работы на ТВ, – телевидение – командная игра. Чтобы иметь шанс заниматься любимым делом ты, конечно же, должен идти на компромиссы. Я – человек команды и всегда готов на компромисс. Светлана Сорокина прекрасная ведущая – ей предлагали огромное количество вариантов, но она не захотела идти на компромиссы. То же самое было с Лолитой Милявской. К сожалению, мы живем во времена, когда надо соглашаться с тем, что у тебя что-то вырезают. Тут уж – либо в соглашатели, либо в диссиденты.
– Что же вас так все время тянет в масскульт – что на ТВ, что не на ТВ – я про ваш журнал Star hit?
– Чтобы делать что-то штучное – нельзя в журнальном формате выходить раз в неделю и в телевизионном – четыре раза в неделю. Никто не предлагает мне авторских проектов, а идти за это бороться – дайте мне┘ Я застал остатки советского пионерского детства и, когда в лагере «Орленок» меня не приняли в орлята – переживал, сейчас по сходным поводам переживаю меньше. Журнал вносит в мою жизнь разнообразие.
– Явно вы там не сидите днями напролет?
– У меня – редакторская колонка и интервью недели; подписывает номер шеф-редактор. Вначале я переживал, когда не проходили какие-то мои идеи, но за полтора года существования журнала все устаканилось, я понял, что работающие там люди дело знают, разбираются в маркетинге и прочее. А мое дело – украсить собой номер! (Смеется.) Я еще, кстати, веду спецкурс в РГГУ под названием «Ведение и организация ток-шоу», задаю домашние задания, преподаю – все как надо.
– Жизнь удалась?
– Удалась – с внешней точки зрения. А по ощущению┘ Хочется детей. Рано или поздно задумываешься – а для чего все это, весь этот марафон? Чтобы очередной раз занять место в списке самых популярных людей России? Рано или поздно тебя попросят уйти, каким бы душкой ты ни был. Еще хуже, что все заканчивается тремя гвоздиками и фотографией в фойе. Недавно ушел из жизни Юрий Фокин, первопроходец и корифей, и вот в телецентре при входе┘ Не понимаю, почему там, где все проходят и пробегают, стоят фотография, ваза и эти три гвоздики?! Я никогда не мог понять, почему именно в этом месте, во мне все переворачивается, когда я это вижу. Если вот это – конец, то хочется, чтобы твоей фотографии здесь не было.
– Э-э, нет, не стоит вам, Андрюша, копать вглубь, а то еще удалитесь от мира, уйдете в монастырь!
– У меня тоже такое ощущение. Я, когда приезжаю в какие-то монастыри, чувствую, что все может окончиться там. Думаю, если бы это случилось – то случилось бы где-нибудь на Валааме┘
– Если бы это случилось, то не имело бы значения, где!
– ┘где я был в прошлую Пасху. Темный храм, электричества нет – огромные люстры с горящими свечами, и они раскачиваются┘ Одно из сильнейших впечатлений, картина, которая врезалась в память навсегда. А на службы я хожу в Сретенский монастырь, в церковь в Обыденном переулке и в Даниловский монастырь, где служит мой духовник.
– Это правда, что гонорар за свою первую книгу «Мои любимые блондинки» вы перевели на строительство храма?
– Правда. Тогда умер папа, он состоял в общественной группе, которая занималась строительством храма в Апатитах. После похорон меня спросили: может быть вы как член семьи продолжите инициативу отца? Поскольку я понимал, что еще одному члену семьи – маме – сейчас не до того, а я, живя в другом городе, ничем, кроме как финансами, помочь не могу – ими и помог.
– Говорят, в издательстве «Эксмо» на выходе вторая ваша книга, чуть ли не плутовской роман?
– Это история про человека, который живет внутри Андрея Малахова, его зовут Робби Дерипаска. Чтобы стать успешным в любой области, надо выбрать для своего второго «я» лучшее: имя Робби взято от Робби Уильямса, фамилия Дерипаска – от Олега Дерипаски, который одно время был самым богатым человеком в Европе. Начинается вещь с того, что продюсеры Другого канала предлагают Андрею Малахову чемодан с миллионом долларов с тем, чтобы он перешел на их канал. Деньги он берет, но выдумывает несуществующую соведущую, которой неоткуда взяться – и он хватает поклонницу у подъезда, объявляет ее дочкой Бродского и т.д. и т.п. И в жизни так – что бы ты ни сказал журналистам, они всему готовы верить сразу: никто ничего не проверяет и не ищет доказательств. Всем ежедневно нужны новые жареные факты. Как долго продержится легенда, зависит от того, как долго ты сможешь ее поддерживать и дурачить публику. На собственном опыте: все придумывается само на пустом месте. Вы, наверное, слышали, что я соблазнил жену английского дипломата? Ты выходишь из гостиницы с деловой встречи и нарываешься на папарацци, которые ждут заезжего Хью Джекмана, но ты вышел на десять минут раньше него, да еще с дамой. После чего три часа дня становятся ранним утром, машина – кабриолетом, а давняя знакомая – соблазненной женой английского дипломата. Что можно дорисовать, да? Я звоню этой Свете: «Как у них родилась мысль про английского дипломата, что за бред?» – «А ты знаешь, я думаю по номеру машины, она у меня зарегистрирована на английское посольство». И смех и грех.
– Сами-то успеваете читать книги?
– Стараюсь. Недавно прочитал очень забавный сборник, составленный из журнальных колонок Педро Альмадовара, причем написанных им под именем светской тусовщицы. За последние годы, пожалуй, одна книга заставила меня читать не отрываясь – это повесть Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом».
– По роду деятельности и образу жизни не устаете от людей?
– Устаю, хотя продолжаю получать удовольствие от встречи с новыми людьми, если они интересны. Увидел как-то в ресторане седого мужчину лет под 70, он записывал что-то в блокнот, и на лице его была печать того, что он – часть какой-то истории. Я подумал – что я теряю? Подошел, представился – он молча смотрит на меня. Может, думаю, иностранец? – и все то же самое повторяю по-английски. «Нет-нет, я понимаю по-русски, – говорит он. – Разрешите и мне представиться: Мэлор Стуруа».
