Скажу без преувеличения, не люблю я слова, оканчивающиеся на -ция: революция, коррупция, инфляция, провокация и так далее. Какие-то они, знаете ли, противные и скользкие, как консервированные медузы или пальцы брадобрея. И ассоциируются с проституцией. Бр-р-р!
Вы воскликнете: что мы слышим, Антигон Антигоныч! Вы авторитетный филантроп и язычник-фундаменталист олимпийского толка – и вдруг не любите скромных, безотказных и бескорыстных жриц любви?! Хотите прогневать Афродиту?!
Я сразу же стану оправдываться: что вы, что вы! Я давно поклоняюсь Афродите и очень люблю проституток! Кто-кто, а я никогда не брошу ни в одну из них камень, не расплатившись! И когда стою в пробке и мне вручают журнальчик с рекламой интим-услуг, я всегда прочитываю его от корки до корки, несмотря на нестерпимые нравственные муки. К тому же эти эротические брошюры официально зарегистрированы как СМИ, поэтому я считаю своим долгом черпать из них информацию!
А, например, к политической проституции у меня вообще нейтрально-восторженное предубеждение! Слава Партии, у нас в стране политической проституции нет, поскольку в России политика и проституция – вещи несовместимые. А жаль! Очень жаль! Вот у нас в Древней Македонии была не только политическая проституция, но и храмовая.
Так что против проституток я ничего не имею, в этом отношении я человек свободомыслящий, терпимый, прогрессивный. А вот проституцию ненавижу всеми фибрами души! Это, на мой взгляд, чудовищное зло! Между прочим, так же считают и в Федеральной антимонопольной службе (ФАС). Сильнее меня проституцию ненавидит, кажется, только глава УФАС по Петербургу Олег Коломийченко, предлагающий ее легализовать. Правда, мне эти меры представляются слишком жесткими. Конечно, проституция – это социальное зло, но зачем же стрелять из пушки по воробьям!
Хотя, с другой стороны, в нашей стране легализация – это единственный способ искоренить зло, с которым, по словам того же Коломийченко, практически невозможно бороться. У нас не осталось другого выбора, кроме как прижечь эту мокрую пощечину нравственности, этот гнойный нарыв порока, этот возмутительный вызов ханжеству каленым железом легализации! И вскоре в России, я обещаю, не останется ни одной проститутки – только работницы сферы интимных услуг.
Что ж, иногда общество вынуждено прибегать к драконовским мерам. Но, честно говоря, я уже вспоминаю о проституции с некоторой сентиментальностью, даже ностальгией. Ведь наши внуки будут дергать за рукава наших детей и спрашивать: мама, папа, а что такое проституция? А те уже не смогут ответить, что, дескать, вырастете и узнаете. Потому что сами не будут иметь о проституции ни малейшего представления. Так же как о коррупции, которую путем легализации в будущем искоренят так же основательно, как проституцию. Пишу эти строки, навзрыд рыдая. Но прогресс необратим! И если проституция исчезнет путем, который предлагает Коломийченко, то разве это не повод для беспробудного ликования?