В НЕКОТОРОМ царстве, в некотором государстве жил-был добрый молодец полковничьего звания. Все у него ладилось, как в сказке. Так что однажды получил он от царя-батюшки в подарок все тридевятое царство, Конька-Горбунка и дочку - в жены. От дочки он отказался, а все остальное взял. А поскольку скоро сказка сказывается, скажу вам: оттого ему так везло, что не порывал милый наш рыцарь с пуповиной, с матерью матерей русских - с русским народным фольклором. И где ни показывался, всегда вспоминал какую-то добрую шутку (или народную прибаутку). А то и просто обещал врага-супостата земли русской мочить в туалетной комнате за справлением естественной нужды.
Видит добрый молодец - нравится народу такая любовь к меткому народному слову. Стал сыпать такими шутками-прибаутками направо, и налево, и вверх, и вниз. Особенно - по телевизору. Там, в телевизоре, охотников до таких шуток много нашлось. Тот, который, однако, обо всех прочих ни единого слова доброго не находил, тут, под обаянием русских народных образов, от пословиц да поговорок, уши развесил и, как зачарованный, в рот нашему доброму молодцу глядел. Потому, может быть, что, как всякий русский интеллигент, про грех свой первородный перед народом помнил. А молодец, аки Златоуст или Соловей-разбойник какой, соловьем-то и разливался на все тридевятое царство. Перво-наперво объявил: "Кто нас обидит - трех дней не проживет". А про МВФ сказал: "Дают - бери, а бьют - беги".
Жаль только, посчитать не успел, что таких-растаких обидчиков у тридевятого царства набралося столько, что одному Ивану-царевичу и не справиться. И чечен злой Басаев нас обижал, и польские супостаты послов наших обижали, и даже заокеанская супостатиха Мадлена обидела нас изъятием корабля с ирано-иракским топливом (даром, что по-русски размовляет). И не то что три дня, а трижды по три прошло, а все живы-живехоньки. И даже в ус не дуют (и Мадлена не дует - даром, что усов ей, даме заокеанской, не полагается).
Может, оговорился рыцарь наш? Может, хотел сказать - тридцать лет и три года? Так-то оно лучше. Во-первых, вернее. И звучит пофольклорнее.