Между Северным полюсом и нирваной

Грейсон Перри в образе Клэр.
Фото с сайта Британского музея

У входа на выставку «Гробница неизвестного ремесленника», которая сейчас проходит в Британском музее в Лондоне, припаркован разрисованный сердечками розовый мотоцикл. Британский художник Грейсон Перри ездил на нем по Германии. На одном боку мотоцикла нежными красками написано «терпение», на другом – «смирение». К заднему колесу приторочен кукольный домик, в котором на троне сидит плюшевый медведь Алан Мислз («мислз» переводится как «корь»).

Пятьдесят лет назад этого мишку подарили маленькому Грейсону, когда тот выздоравливал после болезни. Вскоре он стал для мальчика героем – отчаянным гонщиком, главой повстанцев, диктатором, убийцей фашистов. Главным фашистом, которого из засады в сарае ежедневно расстреливал плюшевый Алан, был отчим Грейсона. Потом, когда психоаналитики объяснят взрослому Перри, что этот облезлый, потерявший ухо медведь являлся его суррогатным отцом, художник воздаст ему по заслугам, воздвигнув для него игрушечные храмы. Алан Корь – супермедведь, плюшевое божество древнейшей из религий.

Культивирование внешней мужественности выдает слабого человека, считает Перри. Его бросивший семью отец и ненавистный отчим – оба принадлежали к типу мачо, увлекались боксом и мотогонками. Он так далеко пошел в своем неприятии, что стал Клэр, восточноевропейской теткой среднего возраста, в шляпках и юбках, которые словно взяты из русского лубка. Женщина из него получилась широкоплечая с костлявыми коленками, но по-своему симпатичная, домоседка.

Сегодня Грейсон превращается в Клэр только для публики. Есть фотография, где «Клэр» стоит рядом со своей счастливой женой (она, кстати, психотерапевт) и не менее счастливой дочкой-подростком. Оказывается, не так уж страшно жить с трансвеститом, особенно если он тот самый «горшечник из Эссекса, который был награжден премией Тернера».

Перри известен своей глазурованной керамикой. Он испещряет ее многозначительными надписями и рисунками, потому что для него «горшки» – то же, что для других художников бумага и канвас. «Моя работа сродни шаманству. Я фантазирую, придавая вещам смысл». И вот нашаманил – целую «Гробницу».

Выкриков и бубна на выставке не слышно, вместо них Перри придумал доверительные записочки. «Это всего лишь путешествие по моему сознанию», – лукаво предупреждает он посетителей. Для путешествия ему понадобились 30 собственных работ из «личной цивилизации» и 190 артефактов из запасников музея. Авторы последних – безвестные мастера, жившие сотни и тысячи лет назад. Каждый артефакт рассказывает, что культуры постоянно одалживали друг у друга, во времени и в пространстве. Сама чугунная гробница выполнена в виде лодки, наполненной работами ремесленников всех времен и народов. С ее мачт свисают бутыли с символическими кровью, потом, слезами, а в центре лежит остро заточенный камень, инструмент самого первого ремесленника.

Это в самом деле похоже на камлание. Воздух выставки сгущается от коллективного подсознательного, в нем проступают тени общих предков, и твои собственные время, раса, религия видятся в новом свете.

Главного куратора музея удивило, как Грейсон подбирал экспонаты. Художник искал в запасниках вещи, которые уже нарисовал в своем воображении. Ими оказались, к примеру, японские полотенца Hello Kitty, где две крупноголовые кошечки, известные персонажи поп-культуры, наряжены старинными пилигримами «о-хенро-сан». Чтобы оценить смелость, можно заменить кошек Чебурашкой или Масяней, а синтоистский храм – христианским. Не стоит сердиться, ведь «алтари могут быть где угодно: на краю дороги, в вашем доме или в кармане».

Британский музей для Перри – тоже храм. Он стоит не на лондонской Грейт Рассел стрит, а среди безлюдного горного пейзажа, на вершине скалы, куда пилигрим бредет с багажом собственных артефактов, чтобы поклониться чужим. Пилигримов на выставке полно. Все мы путники, отягощенные невидимым грузом. Женщины узнают себя в «Нашей матери», которая устало шествует с люлькой, котелком, магнитофоном, гробами предков, канистрой, корзиной с картошкой, маленьким храмом, башмаками, швейной машинкой. Младенец в одной руке, религиозный символ в другой, ожерелье из мобильников на шее. А «Наш отец» шагает в компании собачки. Его ножи, книжки, бутылки и ружье не кажутся слишком тяжелыми по сравнению с женской ношей.

Грейсон Перри на фоне своих художественных фантазий. Фото Reuters

«Искусство вышло из того, как мы смотрим на наших богов, алтари и реликвии». В согласии с концепцией из хранилищ были извлечены русские иконы-складни, убор африканского вождя («Думая об Африке, я чувствую вину и страх»), кусок неизвестно чьего древнего уха с серьгой, помещенные в витрину с микроклиматом (рядом в мини-саркофаге лежит косичка Перри).

Вы заметили, что патина придает значительности? Художник нарочно состарил некоторые работы. Вот огромный бронзовый череп «Поверженного гиганта», словно поднятый с морского дна. К нему прилипли забронзовевшие Юнион Джек, двухэтажный автобус, профили великих бриттов, дула пушек, части фрегатов, прочие символы Британии. А ведь когда-то этот великан владел третьей частью мира.

Эх, старые добрые времена! Карты тогда рассказывали больше о человеческих мечтах, чем о реальных местах. Именно воображаемые земли вдохновили Перри на гобелен, где Северный полюс и прочие географические названия соседствуют с «небесами», «адом», «нирваной». Без собственной «Карты истин и убеждений» потеряешься на дорогах жизни. Но вот другой гобелен, с огромным Аланом Корью, простирающим лапы над всеми жителями планеты – христианами, иудеями, мусульманами, инвалидами, собаками, птицами: «Не придавайте своим убеждениям большого значения». Кажется, этот шаман требует жертв, которые мало кто готов принести.

Именно такими неоднозначными бывают успешные выставки («Гробницу» продлили до 26 февраля) – не просто рассматриванием предметов, а общением и спором, прогулкой по музею в компании философствующего художника. Говорят, без нарумяненной Клэр у него не было бы такого громкого успеха. Но возможен ли шаман без маски? Я и сама не заметила, как провела с этим трансвеститом два часа. А зальчиков-то всего три было.